Шиза - Мальцев Алексей Васильевич

— Ладская…[7] — сообщил блондин. — Кррси…[8] Сранн…[9]

Сам ты сранн! — хотела воскликнуть я. Но вместо этого процедила прежнее:

— С… скотина.

Варвар залился хохотом и грубо притянул к себе, заставив прижаться щекой к мускулистой груди. Мол, куда ты, дорогая, с подводной лодки денешься? Но…

Ладно-ладно. Смейся-смейся. Ты же фэнтезийных романов не читал, ты же не знаешь, чем подобные встречи заканчиваются.

Город опоясывала довольно внушительная стена из жёлтого камня. Высоченные ворота были украшены специфическим, но вполне характерным рисунком — клыкастая белая морда на чёрном фоне. И кого-то мне эта морда напоминала, хотя до портретного сходства было всё-таки далеко.

На двух башнях, росших по обе стороны от ворот, наблюдалось заметное оживление. Едва мы подъехали, мир заполнил густой тягучий звук — то ли труба пела, то ли рог. Впрочем, если учитывать специфику моих новых друзей, скорее уж второе. Просто козлы они. Как есть козлы!

Отряд остановился, а створки ворот шустро разъехались, открывая доступ к широкой и очень пыльной улице. «Спаситель» вновь наклонился к моему уху и шепнул уже знакомое:

— Дррысь!

Хрипотца в его голосе даже не намекала, а прямо-таки уведомляла, что одной попаданке грозит очень жаркая ночь. И это вызвало новую волну искреннего возмущения.

Ёлки-палки! Ну почему? Я же действительно не такая! И вообще, в нормальном фэнтези так не бывает. Герой сперва помучиться должен, пострадать, и только в самом-самом конце, под занавес десятого тома, получить желаемое.

Ну или не десятого, а второго. Но точно не в начале истории!

Пока я предавалась молчаливым стенаниям, отряд перестроился. Если раньше мой перекачанный блондин ехал в середине, то теперь оказался во главе. Впрочем, я уже и так, без всяких дополнительных манёвров, догадалась, что обнимаю вожака…

Город встретил нас безудержной радостью. Из низких одноэтажных скворечников — а иначе эти приземистые домики с пологими крышами не назовёшь — высыпала тьма-тьмущая народа. Клыкастые женщины, клыкастые мужчины, ну и детишки с аналогичными стоматологическими проблемами.

От ярких одежд рябило в глазах, от беспрерывного гвалта закладывало уши, от любопытства, с которым местное население рассматривало мою персону, по спине бежали нервные мурашки.

Мой спутник, наоборот, наслаждался вниманием, грелся в лучах народной любви и лучился в ответ. Самодовольный и наглый, как и положено герою.

С одной стороны, было приятно оказаться рядом, а с другой… безумно хотелось выкинуть какой-нибудь финт. Сотворить что-нибудь эдакое — зрелищное и гадкое. Ровно так, как героине вроде меня положено.

Только фантазия взяла тайм-аут, а наглость, которая так восхищала в книжных попаданках, не проявилась вовсе. Более того, где-то в животе начал зарождаться тугой комок паники.

Тем временем домики-скворечники сменились особняками, толпа стала сдержанней и степенней. Состоятельные горожане выражали куда меньше восторгов, а на меня глядели с пренебрежением. Я в ответ на столь «радушный» приём скривилась. Фу-фу, гадкие снобы.

А впереди маячил дворец… Он возвышался над особняками этакой гигантской махиной. Башни, увенчанные куполами и шпилями, внушали уважение и лёгкий трепет. Ну и удивление — неужели мои явно диковатые «друзья» могли построить такую красоту?

Перед дворцом простиралась гигантская площадь. Голая, под стать степи. Никакой отмостки не наблюдалось, но земля была утоптана до состояния камня, кое-где виднелись чёрные следы кострищ. На фоне этой довольно жутковатой площади изящная резьба и позолота дворцовых ворот смотрелись как-то странно.

Когда ворота разверзлись, взгляду предстал белоснежный мраморный пол и колонны из золотистого мерцающего камня. Я до последнего не верила, что синеглазый направит своего коня-переростка внутрь, ан нет…

Ну а едва мы въехали в этот величественный зал, откуда-то из глубин донеслось:

— Гриаим![10]

Через несколько мгновений перед нами предстала орава бритоголовых парней в белоснежных жилетках и шароварах цвета беж. Они поклонились, как синхронистки со стажем, и тут же устремились к лошадям.

Воины резво спешивались, бросали поводья бритоголовым. Те, в свою очередь, торопливо уводили животных. В итоге из сёдел выпрыгнули все, кроме одного…

Страх навернуться с лошади сковал руки, и отцепиться от мускулистого торса я попросту не могла. После третьей попытки высвободиться из захвата синеглазый начал мерзко подхихикивать, но мне было глубоко плевать. Смерть — страшней!

— Сранн! — сквозь смех выдавил клыкастый. — Кррси!

— Да пошёл ты в пень! — не выдержала я.

Слова вождя народ воспринял с улыбкой, а вот моё заявление вызвало нездоровый ржач. Причём настолько дружный и громкий, что почудилось, будто сейчас потолок обрушится.

— Сранн, — повторил синеглазый.

Только новой попытки отцепить от себя перепуганную попаданку не предпринял. Вместо этого схватил за подбородок, заставив запрокинуть голову, и… поцеловал.

Ёлки-палки… Если не считать того, что я с испугу ударилась зубами о его клыки и проворонила ключевой момент — проникновение чужого языка… Короче, это было удивительно. И главная причина — привкус клубники, вспыхнувший во рту.

К своим двадцати двум годам я успела перецеловать тьму-тьмущую парней, причём при различных обстоятельствах. Вкус свежевыкуренной сигареты — один из самых мерзких, хуже только перегар, особенно утренний.

Ощущения от поцелуев после мороженого или молочных коктейлей, а также конфеток и прочей ерунды — не в счёт. Слишком незаметные, если честно. Поцелуи, перемежёванные поглощением клубники, в моей жизни тоже бывали, но привкус… Привкус был иным — просто кислинка и лёгкий аромат, исходящий не столько от губ, сколько от чаши с ягодами. А тут…

Вкус был до того ярким и насыщенным, будто не с парнем целуешься, а переспелую клубничину обсасываешь. Вернее, это она обсасывает. И нагло лезет в рот!

— Сранн, — оторвавшись от моих губ, выдохнул клыкастик.

Отряд одобрительно ухнул, а я нервно сглотнула.

Это что же получается? Я загремела в мир, где мужской пот пахнет как парфюм, а слюна… — фу-фу, но факт, именно слюна! — имеет вкус клубники?

— Игри даа, — послышалось откуда-то снизу.

Я оклик проигнорировала. Мотнула головой, стараясь не упустить скользкую, но категорически важную мысль. Что, если этот мир не просто позитивный, а… идеальный?

После перемещения моё тело преобразилось и, хотя с зеркалом ещё не встречалась, подозреваю, что лицо тоже изменилось к лучшему. Отряд, спасший от неминуемой смерти в степи, состоит из таких мужчин, рядом с которыми все спортсмены — хлюпики недоразвитые. Облобызавший меня клыкастик — минимум принц! Иначе что ему во дворце делать? А если сюда ещё и запахи добавить…

Ёлки-палки! Данных недостаточно, но я почти уверена — этот мир действительно идеален. Не вообще, а с точки зрения женского фэнтези, конечно.

И как бы проверить эту теорию?

— Игри даа, — повторил кто-то.

Вот теперь я отреагировала. Опустила глаза, чтобы увидеть очередного парня с белыми волосами и бесцветными радужками. Он тянул руки, явственно намекая, что хочет помочь мне спешиться.

Ладно, если этот мир и впрямь идеален, ничего дурного не случится.

Выдохнув, я отцепилась от синеглазого и прыгнула в объятия того, второго. Дикарь поймал и вполне бережно поставил на пол.

Босые ступни тут же ожгло холодом, но паниковать я не спешила…

— Пры фгрелм,[11] — спрыгнув со своей гигантской лошади, распорядился синеглазый.

Указание было адресовано бритоголовому парню, который дожидался возможности увести хозяйскую животину. Услышав приказ, парень отдёрнул руку от уздечки и отвесил кивок — сперва синеглазому, а затем и мне.