Спартачок. Двадцать дней войны - Владимир Борисович Журавлев

не хвост собачий! Но все же свой полет в яму воспринял… с некоторым удивлением. Однако сгруппировался, с хэканьем приложился спиной об дно, рядом шлепнулся курсант… а потом земля подпрыгнула, и жестко ударило по ушам. И еще раз. И еще. И наступила ватная тишина, какая обычно и приходит после разрыва ракет типа «Призрак», в, мать ее, американской классификации!

Майор сел. Аккуратно потряс головой, прочистил уши. Надо было что-то сказать.

— Ты… Грошев, да? Чем в твоей яме воняет⁈

— Инструкторской мочой. Они считали, это очень весело.

Майор зло сплюнул и поднялся. На плацу наверняка творится жуть, надо тащить уцелевших к медикам. Три «Призрака» — это… тоже не хвост собачий, это, м-мать, три «Призрака»!

— Эй, морячок. Если б я был там, на установке, я бы выждал четверть часа, а потом ударил бы по дуракам, которые прибежали спасать. Это если б я был там. А что они решат, неизвестно. Но лучше подождать.

И тут ударило, причем намного ближе. В яму хлестнуло комьями земли и мусором, на решетку бросило тело контрактника-инструктора.

— Мир праху дебила, — спокойно прокомментировал курсант. — Решили ударить сразу. И они дебилы. Вот теперь можно идти спасать. Кончились у них ракеты, всю загрузку сюда отправили, я считал.

Майор сплюнул землю. Выбрался из ямы, посмотрел на разгромленные палатки, на бродящих и бегающих в растерянности курсантов, на лежащие там и тут тела. Тел было много.

— Грошев, говоришь? А ты вообще кто?

— Я-то? — вздохнул странный курсант. — Да много кто. Но сейчас важно, что санитар с навыками полевой медицины.

— Да? Тогда займемся ранеными. Но потом обязательно расскажешь, как догадался о ракетной атаке.

— Я-то расскажу, да кто поверит?

— Я поверю! — пообещал майор. — Я всему верю, что помогает выжить!

Но на разговоры времени не нашлось. Сначала помогали раненым, потом собирали убитых, составляли ведомости потерь, а потом примчалось начальство, и начался дурдом. Да такой, что вечером майор забрался в уцелевший кунг к уцелевшему капитану-замполиту и брякнул бутылку на стол. Капитан криво усмехнулся и достал из-под стола еще одну. На том и подружились.

Потом уже, далеко за полночь, майор кое-что припомнил и спросил с бесхитростной улыбочкой:

— Ты же замполит, всех курсантов должен знать — кто таков некий Грошев?

— Да накун мне их запоминать? — кисло поморщился капитан. — Сегодня здесь, завтра других нагонят. Но Грошева знаю. Если коротко — заноза в заднице. Больше всех надо — знаком такой тип бойца? Вот он и есть. На каждой политинформации вопросы задает. Гнилые.

— Это почему Туран не взяли двенадцать лет назад, что ли?

— И этот. И почему победить не можем, хотя армия втрое больше. И другие — полный набор.

— Ну, эти вопросы мы все задаем…

— Но себе же, не вышестоящим! — возмутился замполит.

Майор согласно кивнул, с сомнением покосился на кружку. Но все же налил — и себе, замполиту.

— Тогда другой вопрос. Чего его инструктора побаиваются?

— А его все побаиваются. Знаешь, в любой части есть свои уголовнички, тем более у нас — так он поймал четверых… Говорит — воры.

— Орел! — не сдержался майор. — Один — четверых? Совсем как морпех!

— Да, только он их чуть не убил. И пальцы им поломал. Все. Вот ты бы смог все пальцы четверым поломать? Все до одного?

Майор призадумался.

— Поломать не проблема, — признал в результате он. — Смог бы легко! Но вот стал бы…

— Во-от. А он не поленился. Ни одного пальца не пропустил, я специально посмотрел.

— А чего комендачам не сдал? Он же явный психопат.

— А зачем? Все равно от комендачей в штурма. То есть к тебе и попадет. Слушай, полосатый, если не секрет — ты-то как загремел? Рота — это ж уровень старлея!

— А я и есть теперь старлей, — криво улыбнулся майор и долил себе в кружку. — Майор — это так, морпеховский выпендреж. У нас любой командир — майор, как-то так. Пользуюсь тем, что форма без знаков различия. А как загремел? Всего лишь не вовремя открыл рот. Всего лишь один раз не в том месте не при том начальстве раскрыл рот…

— Судьба, — зябко поежился капитан. — Ну, за счастливую судьбу!

— Это важно, — согласился майор и опрокинул кружку одним махом. — Но… эх, хороша! Но тут не судьба, а армейский порядок. Хочешь, твою судьбу нагадаю? По армейским порядкам?

— Не-е, ну ее…

— А я все равно нагадаю. Сейчас посидят в штабе, посидят — и найдут виновного в гибели четверти курсантов. И это будет не начальник лагеря, а один чудом уцелевший капитан. И пойдет он замполитом с понижением в мою роту. Как оно тебе?

— Да ну!

— На щелбан спорим?

Глава 2

День четвертый

Чего подпрыгиваем, господин капитан? — весело поприветствовал свое начальство Грошев. — Или уже не капитан?

— Вот с-сука… Общее построение не для тебя⁈ Развернулся и бегом в строй! С личными вещами! Через полчаса убытие на «ленточку»! Бегом!

Грошев подумал. Поскреб небритый подбородок.

— А оружие? — миролюбиво поинтересовался он. — Боезапас? Броня? И еще тысячи необходимых для существования на войне вещей? Мне вот бриться нечем.

— Не лезь не в свое дело! Надо будет — выдадут! Бегом!

— Значит, не выдадут, — пришел к печальному выводу Грошев. — Скажут, что на месте получим, а на месте скажут, что у них война. Мы к «ленточке» напрямик или по-дебильному, через Аккыз? Если через райцентр, то тормознемся у круглосуточного? Блин, а остальные магазины будут ночью закрыты… Ломать придется.

— Чего⁈ — опешил замполит.

— Того. На фронте грязь и сверху капает. Бахилы. Термопленка. Палатка. Термобелье. Носки-трусы. Газовые баллончики. Туристическая газовая плитка. Бинокль. Ночная оптика. Наушники. Шоколадно-ореховые батончики, лучше сразу ящик…

— Ты богатый Буратино?

— Это вообще-то на каждого надо взять. Если по-хорошему. А на ваши сраные деньги плевать, так возьмем. Страну идем защищать, жизни за нее отдавать — какие деньги?

Квадратный майор-морпех остановился и с интересом прислушался к беседе.

— Кражи владельцы магазинов обычно на продавцов раскидывают, — заметил он. — Ты несчастных теток на зарплату кинешь. Они и так копейки получают. Они-то причем?

— А это интересный вопрос! — оживился