Единственный шанс - Анатолий Филиппович Полянский

– Ишь, заторопились, – заметил сигнальщик, – словно деру дают.

«А может, и в самом деле сматываются?» – подумалось. Но Михаил тут же отмахнулся от этой мысли, упрекнув себя в излишней подозрительности, и пошел встречать возвращавшихся на корабль моряков.

– Ну что? – бросился он к Бурмину, едва тот ступил на палубу.

– Трос заело, – ответил замполит. – Штурвал ни туда ни сюда. Спасибо Менкову – классный специалист. Скажу Ковальцу, чтоб «молнию» ему посвятил и…

– Ты о деле рассказывай, – перебил Горбатов. – Что нашли на борту?

– Ровным счетом ничего подозрительного, – обидчиво ответил Бурмин.

– Ну а рыба-то хоть была? Ты проверил, в каком районе им разрешено вести лов?

– Конечно, в первую очередь. Документы в порядке. Шкипер заявил: бог их японский, мол, прогневался на что-то, рыбу увел, потому не ловится.

– Это у японцев-то не ловится? – удивился Горбатов. – Ну и врать здоровы! Да они в любом случае способны рыбой загрузиться до бортов… Может, хоть следы какие заметил? Бывает, при подходе пограничников они незаконно выловленную добычу успевают выбросить в воду.

– Я искал и ничего не обнаружил.

– А снасти? Тебе не показалось, что снасти не были в работе?

– Кто их знает, – раздраженно отозвался Бурмин, которому уже начал надоедать дурацкий, с его точки зрения, расспрос. – Вроде бы…

Михаил смерил его уничтожающим взглядом. Так он и знал: вроде бы… кажется… Ни черта не проверил. А теперь – ищи ветра в поле или рыбку в море…

– Товарищ лейтенант, разрешите? – вмешался в разговор Менков.

– Слушаю, герой дня, – неохотно ответил Горбатов, не любивший, чтоб подчиненные встревали в командирские дела без особой на то надобности.

– На сети я глянул. Не похоже, чтобы их недавно забрасывали в море. Чистенькие они, без единой рыбьей чешуйки и совершенно новые, будто только из лавки. Точно, как на той посудине, что мы с вами не так давно проверяли. Аккурат, возле этого мыска, помнится…

– Что ж вы об этом на шхуне лейтенанту Бурмину не доложили?

– Так ведь товарищ замполит требовал поскорее поломку исправить, потому как японцев на камни несло…

Горбатов выразительно покосился на замполита. Бурмин обидчиво ответил:

– Сам же торопил исправить. Вот и старались.

– Товарищ лейтенант, – снова вмешался моторист. – Знаете, кого я там высмотрел? Нашего знакомца… Помните, мордастый такой, длиннющий, на голову выше остальных? Глаза злющие, так и сверлят! Все в три погибели гнутся, аж противно, а этот, гусь лапчатый, голову задрал, ноздрища ходуном ходят…

Горбатов отлично помнил японца, выделявшегося среди изможденных рыбаков осанкой, холеным лицом и злобным взглядом.

– У меня память на лица фотографическая, – словоохотливо говорил Менков. – Японцы вроде все на одно лицо и коротышки, щеки сморщенные, как печеные яблочки, а «гусь» хоть и старый, да гладкий. Барин барином – и все тут…

Сомнений не оставалось, все сходилось один к одному. Горбатову еще при первой встрече показалось: он знает этого типа давно, с незапамятных времен. Вроде бы видел даже его. Может быть, на фотографии?.. Но самое странное: «приятель» старый, а судно другое? Что бы это значило? Похоже, человека этого магнитом притягивает район мыса Столбчатого… Все это не просто совпадение… Что дело тут нечистое, сомнений уже не оставалось. Шхуна пришла сюда с определенными намерениями. Чтобы узнать с какими, ее следует догнать. Догнать немедленно! И доставить на фильтрационный пункт. Там разберутся!

Горбатов взбежал по трапу на ходовой мостик и поспешно перевел рукоятки машинного телеграфа на «полный вперед».

– Держать на шхуну! – приказал рулевому.

– Отставить! – властно прозвучало за спиной. – Сбавить обороты. Идем к границе. Таков приказ. И там наше место. Надеюсь, не забыли?

Серые глаза Плужникова, отливавшие стальным блеском, впились в помощника. Отправив сигнальщика с поручением к боцману и оставшись с Горбатовым вдвоем, он коротко бросил:

– А теперь докладывайте!

Выслушал, ни разу не перебив. Потом неторопливо вытер слезившиеся от ветра глаза и сказал, что оснований для задержания шхуны не видит.

– А японец? Тот самый! – загорячился Михаил. – Он – не рыбак, я интуитивно чувствую…

– Спокойно, лейтенант, – перебил его Плужников. – Рыбак, а он ведь наверняка имеет безупречные документы, просто сменил место работы, потому и оказался на другой шхуне. Шпион, смею вас заверить, никогда не держит в кармане документов, подтверждающих, что он агент иностранной разведки. Вот и получается, что ваши факты не стоят выеденного яйца. Интуиция – полезное качество, но запомните, помощник, не главное в нашей службе. – Командир замолчал, взгляд его смягчился и, оттого что на впалых щеках пылал нездоровый румянец, показался даже печальным. – Я дал вам возможность действовать самостоятельно. Однако вы чуть не наделали ошибок. Сожалею, но не оправдали вы надежд. Так что не обессудьте!..

Кто прав!

Пограничные корабли стояли у пирса, выстроившись в ряд, словно на параде. Они почти соприкасались бортами, будто специально прижимались друг к другу. Так, по крайней мере, Горбатову всегда казалось, когда их корабль приходил в базу и, пришвартовавшись, почтительно замирал рядом с крупным соседом. В неподвижности судов, в их облике чувствовалось нетерпеливое ожидание и готовность. Развернутые носом к выходу в открытый океан, они словно только и ждали момента, чтобы ринуться вперед. Поданные с кормы сходни соединяли их с землей. Но связь эта воспринималась как нечто временное и непрочное. Она могла оборваться в любое мгновение. Стоит поступить приказу – и корабли сорвутся с места и устремятся вдаль, чтобы перекрыть границу. В этом, собственно, и состояло их предназначение.

Еще совсем недавно Михаил думал именно так. Это придавало особый смысл его делу, возвышало в собственных глазах. Но с некоторых пор, возвращаясь в базу, он уже не думал столь возвышенно, и чувства стали какими-то блеклыми, невыразительными. Михаил часто не знал, куда себя деть.

Вот и сегодня, оставшись на корабле дежурным офицером, он ощутил опустошенность,