Милые обманщицы. Грешные - Шепард Сара

Он потянулся за калькулятором, и на глаза ему упала густая прядь белокурых волос. Спенсер показалось, что она уловила каштановый запах средства для ухода за лицом фирмы Kiehl’s – ее любимый аромат мужского мыла. Эндрю всегда им пользовался или это что-то новенькое? Спенсер была абсолютно уверена, что на благотворительном вечере «Фокси» – в последний раз, когда ей случилось быть так близко от Эндрю, – от него пахло по-другому.

– Земля вызывает Спенсер. – Он провел рукой перед ее лицом. – Алло?

– Извини, – с запинкой произнесла она, моргнув.

Эндрю положил руки на учебник.

– Ты слышала хоть что-нибудь из моих слов?

– Конечно, – заверила она, хотя, когда попыталась вспомнить, на ум шло совершенно иное. Послание Анонима, которое она получила сразу же после того, как Йена выпустили под залог. Репортажи из программы новостей о предстоящем судебном разбирательстве по делу Йена, назначенном на пятницу. Благотворительный вечер, который мама организует без нее. И самое главное – то, что она, Спенсер, возможно, не является урожденной Хастингс.

Мелисса не располагала убедительными фактами, которые могли подкрепить ее предположение, озвученное во вторник вечером. Свои догадки о том, что Спенсер, вероятно, удочерили, она основывала лишь на давнем воспоминании: как-то в детстве их кузен Смит стал дразнить на этот счет Спенсер, но Женевьева тотчас отшлепала сына и отослала в свою комнату. И если уж на то пошло, Мелисса не помнила свою маму беременной.

Скудная информация, но чем больше Спенсер думала об этом, тем глубже в ней укоренялось ощущение, что какой-то важный кусочек пазла встал на свое место. Между ней и Мелиссой вообще не наблюдалось никакого сходства, разве что белокурые волосы имели один и тот же оттенок. И Спенсер всегда недоумевала, почему мама так сильно разнервничалась, когда в шестом классе застала Спенсер, Эли и остальных их подруг за игрой в Тайных Сестер. Они фантазировали, что их биологическая мама – богатая светская дама со связями, потерявшая своих пятерых дочерей в аэропорту Куала-Лумпура (главным образом, потому что им нравилось слово «Куала-Лумпур»), поскольку была шизанутой (главным образом потому, что им нравилось слово «шизанутая»). Обычно миссис Хастингс старалась не замечать Спенсер и ее подруг, будто их вовсе не существовало. Но в тот раз, услышав их болтовню, она сразу вмешалась, сказав, что грешно зубоскалить по поводу психических заболеваний и подшучивать над матерями, потерявшими своих детей. Здрасте пожалуйста! Это же игра.

Это объясняло и многое другое. Например, почему родители всегда больше благоволили не к Спенсер, а к Мелиссе. Почему Спенсер всегда вызывала у них одно только недовольство. Хотя, может быть, это было не недовольство, а пренебрежение, ведь она была не настоящая Хастингс. Но почему они столько лет это скрывают? В удочерении нет ничего постыдного. Вот Кирстен Каллен, например, приемный ребенок; ее мама родом из ЮАР. Ежегодно в начальной школе на первое занятие «покажи и расскажи»[27] Кирстен приносила фотографии, сделанные во время ее летней поездки в Кейптаун, где она родилась, и все девчонки в классе Спенсер ахали от зависти. Раньше Спенсер мечтала, чтобы она тоже оказалась приемной дочерью. Это ведь так экзотично.

Через окно кабинета, выходящее в читальный зал, Спенсер видела огромную синюю конструкцию – произведение современного искусства, – подвешенную к потолку.

– Извини, я немного не в себе, – призналась она Эндрю.

Тот нахмурился:

– Из-за экономики?

Спенсер втянула в себя воздух, собираясь отмахнуться от него, сказать, что это не его ума дело. Но Эндрю смотрел на нее с такой искренней озабоченностью во взгляде. И ведь он ей помогал. Спенсер вспомнился тот ужасный вечер на «Фокси». Эндрю радовался, думая, что у него и впрямь с ней свидание, а потом, когда понял, что Спенсер просто использует его, жутко обиделся и рассердился. И сразу после того, как Эндрю узнал, что Спенсер встречается с другим, начался весь тот кошмар с «Э» и Тоби Кавано. Она хоть извинилась перед ним по-человечески?

Спенсер принялась надевать колпачки на цветные маркеры и убирать их в пластиковый чехол, аккуратно укладывая головкой вверх. Едва она положила на место синий маркер, внутри у нее все забурлило, как в игрушечном вулкане, который вот-вот начнет извергаться.

– Я подавала заявление на летние подготовительные курсы Йельского университета, и вчера по почте на мое имя пришел ответ. Мама выбросила письмо, даже не дав мне взглянуть на него, – выпалила Спенсер. Она не могла рассказать Эндрю об Йене и «Э», но ей стало легче уже оттого, что она поделилась с ним хоть частью своих проблем. – Заявила, что Йель ни за какие коврижки не примет меня на свои летние курсы. И… и в эти выходные родители от имени нашей школы устраивают благотворительный вечер по сбору средств, но мама об этом даже не заикнулась. Хотя обычно я помогала ей с подготовкой. А в понедельник умерла моя бабушка и…

– У тебя умерла бабушка? – Эндрю вытаращил глаза. – Что ж ты ничего не сказала?

Спенсер заморгала от удивления. С какой стати она должна была сообщать Эндрю о смерти своей бабушки? Они же не друзья.

– Не знаю. В общем, она оставила завещание, а меня в нем нет, – продолжала Спенсер. – Сначала я подумала, что это из-за скандала с «Золотой орхидеей», но потом сестра подчеркнула, что в завещании сказано «родные внуки». Сразу я ей не поверила, но затем, поразмыслив, пришла к выводу, что все вполне логично. Как я сразу не догадалась!

– Не части так, помедленней, – попросил Эндрю, качая головой. – Ничего не понимаю. О чем ты должна была… догадаться?

– Извини, – тихо сказала Спенсер, вздохнув. – Фраза «родные внуки» подразумевает, что кто-то из нас не урожденный Хастингс. То есть я… приемная дочь.

Спенсер стала барабанить ногтями по поверхности большого стола из красного дерева. Кто-то вырезал на нем: «Анджела – шлюха». Спенсер казалось, будто это не она произнесла слова «приемная дочь» – уж больно чудно́ прозвучали они из ее уст.

– Может, и к лучшему, – рассудила она, вытягивая под столом ноги. – Может, моей настоящей маме я была бы небезразлична. Может, мне удалось бы уехать из Роузвуда.

Эндрю молчал. Спенсер посмотрела на него, недоумевая: она сказала что-то обидное? Наконец он наклонился к ней и, глядя прямо в глаза, заявил:

– Я люблю тебя.

– Не поняла, – протянула она ошеломленно.

– Есть такой веб-сайт, – невозмутимо объяснил Эндрю, откидываясь на спинку стула, который заскрипел под ним. – I love you точка com. Или, быть может, вместо you просто буква U, точно не знаю. Этот сайт помогает приемным детям находить биологических матерей. О нем мне рассказала одна девчонка, с которой я познакомился во время поездки в Грецию. На днях она написала, что сайт ей помог. На следующей неделе встречается со своей родной матерью.

– О! – Слегка взволнованная, Спенсер сделала вид, будто разглаживает на себе и без того безупречно отутюженную юбку. Естественно, у нее даже и мысли не возникло, что Эндрю признается ей в любви.

– Хочешь на нем зарегистрироваться? – Эндрю принялся убирать в рюкзак свои учебники. – Если ты не приемная, они просто никого не найдут. Если приемная… может, и установят личность твоей родной матери.

– М-м… – У Спенсер закружилась голова. – Ладно. Попробуем.

Эндрю направился прямиком к компьютерам, Спенсер пошла следом. В главном читальном зале народу было мало: несколько засидевшихся допоздна студентов; двое мальчишек, топтавшихся у копировального аппарата (видимо, они никак не могли решить, что же им скопировать: свои лица или задницы); группа одиноких немолодых женщин, все в синих шляпах разных фасонов (создавалось впечатление, что это собрание какой-то секты). Спенсер показалось, что кто-то быстро спрятался за одну из полок с автобиографической литературой, но, присмотревшись, она никого там не увидела.