Временные трудности 4 - Максим Томилко

же, я ни при каких обстоятельствах не стану сотрудничать с властями. Я думал, вам об этом известно.

– Во-первых, об этом сотрудничестве будут знать всего пара высокопоставленных сотрудников из центрального аппарата. Во-вторых, вы не будете никому подчинены и станете действовать автономно, исходя лишь из оперативной обстановки и целесообразности. В-третьих, вы далеко не единственный из уважаемых и авторитетных людей, которые уже задействованы в этой операции. Мы ведь не заставляем никого сдавать или совершать другие гадские поступки. В-четвёртых – это шанс изменить свою жизнь. Ваш Пилсудский когда-то тоже грабил поезда и занимался террором, а потом вошёл в историю. Ну, и в конце концов, у вас просто нет другого выхода. Если нам не удастся найти общий язык, то мы вас просто завалим и договоримся с тем, кто займёт ваше место. В общем, решайте сами. Никто вас уговаривать не станет.

Раздумывал Поляк недолго.

– Ладно, граждане начальники, я согласен. Надо теперь решить, как это всё моим парням преподнести. Да и выпить не помешает. Не самое простое решение было. Вы что предпочитаете?

Юля лишь улыбнулась в ответ:

– Боюсь, вы нас недооцениваете. Повторюсь, мы не впервые ведём подобные разговоры, и ещё никто не отказался. Так что берите бумагу, чернила и пишите: Начальнику ГУГБ НКВД СССР комиссару государственной безопасности…

Вор смерил её долгим пронзительным взглядом, но Юля спокойно выдержала его и «успокоила»:

– Это не провокация твоего Тадэуша или других воров. Эта бумага сегодня же уйдёт спец-бортом в Москву.

– Да после этой бумаги я окажусь у вас в руках, и все ваши обещания уже не будут иметь никакого значения.

– Решать вам. Эта бумажка лишь гарантия нашей безопасности, – безразлично пожала плечами Юля.

– Да не буду я ничего писать, граждане начальники. Не купились, ну и ладно. Стреляйте – и дело с концом, – вор тяжело вздохнул и быстро перекрестился на католический манер.

Юля встала, вынула ствол, передёрнула затвор и упёрла ему в голову. Поляк закрыл глаза. Прошло несколько секунд, и девушка опустила пистолет.

– Ты только посмотри на него, Егорушка, – Юля улыбнулась и покачала головой явно одобрительно. – Гвозди бы делать из этих людей. Он ведь и вправду готов!

– Достойно, – согласился Егор. – Я про такое слыхал, конечно, но самому видеть как-то не доводилось. Измельчали у нас жулики, что тут скажешь.

– Ну не валить же его в самом-то деле, – задумчиво протянула Юля. – Он нам тогда здорово помог, хоть и не бесплатно…

– М-да, Юлия Андреевна. Не в огорчение, но вербовщик из тебя, как из говна пуля, – не выдержал Егор. – Батыр с Мотылем тебя кинуть хотели, а с Поляком этим вообще херня какая-то получается.

– Сам бы попробовал, раз такой умный, – разозлилась девушка. – А то стоять с умным видом и языком в заднице каждый может. Это вообще не мой профиль, не учили нас этому.

Поляк открыл глаза и удивлённо уставился на них. Юля немного успокоилась и ответила на его немой вопрос:

– Да, было дело. Мы тогда с тобой договорились, думаю, и сейчас найдём понимание. Присаживайся, Егор, хватит маячить – история длинная…

Вопреки обещанию, Юля кратко, в общих чертах, выдала смесь правды вперемежку с откровенным вымыслом, опуская все несущественные детали и скользкие подробности. Авторитет слушал, не перебивая и никак не проявляя своих эмоций. Надо признать, у него это неплохо получалось. Когда Юля умолкла, он немного помолчал и вынес вердикт:

– Очень интересно, конечно. Я б даже сказал увлекательно, но настолько неправдоподобно… что придётся поверить вам, на слово. Так как доказательств, насколько я понял, у вас никаких.

– Только косвенные, – улыбнулся Егор. – Уверен, ты за всю свою жизнь второй такой красотки не встречал.

Поляк встал с кровати, подошёл к двери и, приоткрыв её, громко крикнул что-то по-польски. Юля ухмыльнулась и перевела для Егора: «Сибор, гитару принеси».

– У нас вечер шансона намечается? – удивился Егор.

– Шансон, соколик, это французская лирика, а нас тут русские-народные-блатные-хороводные. Ща я как исполню на выдохе! Он у меня на плече рыдать будет, – рассмеялась девушка и, обращаясь к Поляку, попросила. – Скажи, чтоб чаю заварили покрепче.

Вор обернулся на них, смерил Юлю недовольным взглядом, скривился и приглашающе махнул рукой:

– Топайте за мной. Всю спальню мне прокурила.

Друзья спустились вниз по лестнице в ту самую комнату, где проходила их первая аудиенция. Двое крепких парней переглянулись, но остались стоять на месте, переминаясь с ноги на ногу и не зная, как им реагировать на появление незваных гостей. Поляк уселся за стол и жестом предложил им располагаться. Егор улыбнулся, а охранники успокоились и их лица мгновенно приобрели сонное безразличное выражение.

Появился парень с гитарой. Поляк кивнул в сторону Юли, и гитара оказалась в её руках. Она быстро пробежалась по струнам, исполняя какую-то замысловатую зарисовку в стиле техно, и слегка поправила колки. При первых же звуках гитары безмятежное спокойствие охраны сменилось явным интересом. Наверняка вор тоже удивился такой музыке, хотя вида опять не подал.

Принесли чай и небольшую вазочку с какими-то каменными сушками. Егор попробовал одну, и тут же оставил эту затею. Он совсем недавно пообещал себе беречь зубы.

А потом Юля запела. К удивлению Егора, никакой лагерной романтикой здесь и не пахло. Неизвестный автор явно служил в морском спецназе, может быть даже в одно время с Клочковым. По крайней мере, боевые пловцы, выныривающие из глубин реки Потомак и штурмующие здание Капитолия, как и множество довольно специфических терминов, говорили именно в пользу этого предположения. Потом была ещё какая-то военная песня, потом ещё одна…

Слушая про «… горящий Смоленск и горящий рейхстаг. Горящее сердце солдата…» Егор опять ощутил подкативший к горлу комок и решил завтра же сходить к врачу – слишком часто в последнее время он стал испытывать это неприятное ощущение. Надо бы обследоваться, пока ещё есть такая возможность.

Число зрителей незаметно пополнилось ещё парочкой мужиков с хмурыми, неприветливыми физиономиями. Они молча слушали этот импровизированный концерт, не решаясь подойти к столу, и их неприятные лица с каждой песней всё больше мрачнели. Юля прервалась ненадолго, закурила и, окинув зрителей быстрым взглядом, сказала:

– Ну, чё приуныли, бродяги? Прорвёмся, – она звонко ударила по струнам и выдала что-то из совсем другого репертуара: весёлое, залихватское, уркаганское.

Может эта песня и была им ближе по духу, но на фоне предыдущих смотрелась как-то жалко и неуместно. Да и они, похоже, это почувствовали. Егор не был уверен, что все здесь владеют русским на должном уровне, но Поляк точно всё понял. Дождавшись окончания песни, вор встал из-за