Невиновный - Гришэм Джон

– Радуйся еще, что Майка Баскина здесь нет, – говорил Смит. – Уж он-то выбил бы из твоей башки все мозги.

Томми не удивился бы, даже получив пулю в лоб.

После наступления темноты, когда стало ясно, что в тот день тело уже не найдут, Смит и Роджерс решили закругляться. Пока не включая камеру, они прорепетировали с Томми сочиненное ими для него признание, начиная с того, как трое убийц в пикапе Оделла Титсуорта подъехали к магазину, чтобы его ограбить, и кончая тем, как, поняв, что Дениз сможет их опознать, увезли ее с собой, а потом изнасиловали и убили. Местонахождение тела было слабым звеном их версии, но детективы не сомневались, что труп спрятан где-то вблизи трансформаторной станции.

Томми уже ничего не соображал и едва ворочал языком. Он пытался пересказать их историю, но факты путались у него в голове. Смит и Роджерс останавливали его, повторяли свою страшную сказку и заставляли начинать все сначала. Наконец после четвертой репетиции, произведя необходимую корректировку сценария и спеша сыграть спектакль, пока их «звезда» не угасла совсем, они решились включить камеру.

– Ну давай, – сказали они Томми, – скажи все как нужно, и смотри – никакой чуши о каких-то там снах.

– Но эта история не имеет ничего общего с действительностью, – возразил Томми.

– Не важно, – настаивали копы, – потом мы поможем тебе доказать, что это неправда. Так что никакой ерунды насчет снов!

В 6.58 Томми Уорд, глядя прямо в объектив, назвал свое имя. К тому времени его допрашивали уже восемь с половиной часов, и он совершенно выдохся физически и эмоционально.

Он курил сигарету – первую за весь день, – и на столе перед ним стояла банка с газированной водой, словно у него только что закончилась самая что ни на есть дружеская беседа с полицейскими и все шло вполне цивилизованно и даже мило.

Он рассказал «свою» историю. Они с Карлом Фонтено и Оделлом Титсуортом похитили Дениз Харауэй из магазина, вывезли на старую трансформаторную станцию, изнасиловали, убили и бросили тело где-то неподалеку от бетонированного бункера у Песчаного ручья. Орудием убийства был складной нож Титсуорта.

«Все это я видел во сне», – добавил Томми. Или хотел добавить. Или думал, что добавил.

Несколько раз вместо «Титсуорт» он произнес «Титсдейл». Детективы останавливали его и услужливо подсказывали правильное имя. Томми поправлялся и продолжал свой рассказ. Он по-прежнему думал: «Даже самому тупому копу видно, что я лгу».

Через тридцать одну минуту запись прекратили. На Томми надели наручники, отвезли его обратно в Аду и бросили в камеру. Майк Робертс все еще ждал на автомобильной стоянке возле Оклахомского отделения ФБР. К тому времени он просидел в ней девять с половиной часов.

На следующее утро Смит и Роджерс созвали пресс-конференцию и объявили, что раскрыли дело Харауэй. Томми Уорд, двадцати четырех лет, житель Ады, сознался в убийстве и назвал двух других участников преступления, которые пока не задержаны. Полицейские попросили журналистов подождать с публикацией еще дня два, пока они не заключат под стражу двух других подозреваемых. Представители газет согласились, телевидение – нет. Новость была тут же распространена по всей юго-восточной Оклахоме.

Спустя несколько часов Карл Фонтено был задержан неподалеку от Талсы и привезен обратно в Аду. Смит и Роджерс, окрыленные победой над Томми Уордом, приступили к допросу. Хотя кинокамера была наготове, допрос поначалу записывать не стали.

Карлу было двадцать лет, самостоятельно он жил с шестнадцати. Вырос в Аде в крайней нищете – его отец был алкоголиком, мать погибла под колесами автомобиля на глазах у Карла. Он был впечатлительным ребенком, имел очень мало друзей и практически никаких родственников.

Он утверждал, что невиновен и ничего не знает об исчезновении Харауэй.

Сломить Карла оказалось куда проще, чем Томми, – не прошло и двух часов, как у Смита и Роджерса было еще одно зафиксированное на пленке «признание», подозрительно буквально повторявшее рассказ Уорда.

Карл отрекся от своих показаний, как только его посадили в камеру, и позднее заявил:

«Я никогда не был в тюрьме и не имел приводов в полицию, никто прежде не бросал мне в лицо обвинения в том, что я якобы убил хорошенькую женщину, и не грозил смертной казнью, поэтому я и наплел им всякую ерунду, чтобы они оставили меня в покое, что они и сделали после того, как засняли допрос на пленку. Они сказали, что у меня есть выбор – писать от руки или говорить перед камерой. До того как они сообщили мне, что я „сделал признание“, я даже полицейского смысла слов „признание“ и „заявление“ не знал. Вот почему получилось так, что я дал им ложное заявление, – просто чтобы меня оставили в покое».

Полиция позаботилась о том, чтобы новость попала в прессу: Уорд и Фонтено полностью изобличены и признали свою вину. Тайна исчезновения Харауэй раскрыта, во всяком случае, в общих чертах. Сейчас они работают с Титсуортом и надеются предъявить обвинение всем троим в течение ближайших нескольких дней.

В сожженном доме был найден фрагмент костей, напоминавший человеческую челюсть. Об этом тоже немедленно сообщили в «Ада ивнинг ньюз».

Несмотря на точные наставления, данные Карлу, его признательное заявление было крайне неубедительным. Между его версией преступления и версией Томми существовали огромные разночтения. Подозреваемые прямо противоречили друг другу в таких подробностях, как порядок, в котором они насиловали Дениз, была ли она заколота в момент изнасилования или после, в описании количества и местоположения ножевых ран, в том, удалось ли ей вырваться и пробежать несколько шагов, прежде чем ее поймали снова, и когда именно она умерла. Самыми существенными противоречиями были противоречия в показаниях о способе убийства и местонахождении тела.

Томми Уорд утверждал, что она получила несколько ножевых ран, когда во время коллективного изнасилования лежала на спине в пикапе Оделла Титсуорта. Умерла она там же, и они выбросили тело в яму возле бетонированного бункера. Фонтено «помнил» все иначе. По его версии, они привезли девушку в заброшенный дом, где Оделл Титсуорт ее заколол, запихал в подпол, а потом облил бензином и сжег вместе с домом.

Но в чем они были совершенно едины, так это в отношении к Титсуорту. Оба утверждал и, что тот был организатором, мозговым центром, что это он заставил их сесть в свой пикап, напоил пивом, вынудил выкурить травку и – в какой-то момент – согласиться ограбить «Макэналли». Как только банда решила ограбить магазин, Оделл вошел в него, взял деньги, сгреб в охапку девушку и сказал своим приятелям, что им придется ее убить, чтобы она не смогла их опознать, после чего повел машину к трансформаторной станции. Это он руководил изнасилованием и сам первым надругался над девушкой. Он же достал нож – складной нож с выкидным шестидюймовым лезвием. Он ударил ее этим ножом, убил и то ли сжег, то ли нет, здесь версии расходились.

Хотя они и признавали свое соучастие, основную вину валили на Титсуорта, или Титсдейла, или как там его звали.

К концу дня в пятницу, 19 октября, полиция арестовала Титсуорта и допросила его. Он был четырежды судимым уголовником, ненавидел полицию и имел гораздо более богатый опыт в области тактики допросов. Его не удавалось сдвинуть с места ни на йоту. Он ничего не знает о деле Харауэй, ему наплевать на то, что наплели Уорд и Фонтено под запись или без оной. Он ни разу в жизни не видел в глаза этих двух типов.

Его допрос на пленку не записывали. Титсуорта посадили в камеру, где он вскоре вспомнил, что 26 апреля сломал руку в потасовке с полицией. Так что спустя два дня после того, как пропала Дениз Харауэй, он пребывал дома у своей подруги с толстым гипсом на руке, страдая от чудовищной боли.

В своих показаниях оба подозреваемые сообщили, что на Титсуорте была футболка с короткими рукавами и обе его руки покрывали татуировки. На самом деле левая рука у него была в то время закрыта гипсом и он даже близко не подходил к «Макэналли». Деннис Смит связался с больницей, сверился с полицейскими протоколами, и показания Оделла полностью подтвердились. Смит поговорил с врачом, тот сообщил, что у Оделла действительно был спиралевидный, очень болезненный перелом плеча повыше локтя, и заверил, что спустя всего два дня после такого перелома больной не в состоянии нести труп или участвовать в нападении. Его рука была загипсована и подвязана. Нет, его участие в преступлении исключено.