Андрей Дышев - Далекий звон монет

Вика зашла в комнату, и я сразу заметил перемены, произошедшие в ней. Во-первых, она уже была одета. Во-вторых, взяла себя в руки и вела себя сдержанно.

– Господа, – сказала она мягким голосом, – я накрыла ужин. Прошу к столу.

Мы с Тарасовым переглянулись и одновременно встали. Кажется, я зацепился джинсами о пружину, но крепкая ткань выдержала. Взгляд Тарасова, брошенный на меня, призывал к мужской солидарности. Он понимал, что мне легче простого вылить на него ведро помоев, признавшись Вике за ужином: «Ты знаешь, твой муж целых полчаса уговаривал меня прикончить тебя».

Вика вышла на лестницу первой. Тарасов пропустил меня следом за ней. Я чувствовал, как он смотрит мне в затылок, как он ненавидит и боится меня.

В столовой уже было тепло – Вика прикрыла высаженное стекло фанерным листом и заложила его подушками. По-английски сервированный стол был украшен большими медными подсвечниками и вазой с хвойной веткой.

Тарасов язвительно усмехнулся, глядя, как Вика поджигает свечи и гасит лампочку.

– К чему вся эта неуместная бутафория, Викуль? – спросил он.

– Ты забыл, милый, что сегодня Рождество.

– В самом деле? – Тарасов взглянул на меня, отодвинул стул в торце стола и сел. – Разве на земле еще бывают праздники?

Вика села напротив мужа. Я, располагаясь между ними, подумал, что супруги выбрали себе места весьма удачно: если между ними вспыхнет ссора, то с такого большого расстояния им будет непросто попасть друг в друга тарелкой или вилкой.

Голод терзал меня последние полчаса с особой силой, и я, не дожидаясь команды хозяйки стола, потянулся за бутербродами с красной икрой и ветчиной. Тарасов с мрачным видом взял вилку и нож и уставился на салфетку, лежащую на его тарелке, словно собирался порезать ее на кусочки и сожрать. Вика нанизала на вилку маленький маринованный огурчик и, вытянув красные губы в трубочку, ввела огурчик в рот. При этом она искоса следила за моим взглядом.

Мне казалось, что я веду себя, как Шариков между Борменталем и Преображенским, но это сравнение меня ничуть не унижало, и я решительно потянулся за бутылкой «смирновки».

– Кто хочет со мной выпить, друзья? – предложил я, скручивая пробку и на низкой глиссаде пронося горлышко над рюмками. Тарасов не шелохнулся, а Вика молча кивнула.

– Весь фокус заключается в том, – произнес Тарасов, – что один из нас убил Жоржа. Мы сидим за столом в компании убийцы.

– Это ужасно! – почти весело ответила Вика и ввела в рот скрученный в трубочку ломтик ветчины.

– Не надо утрировать, это не так ужасно, – продолжал тем же тоном Тарасов. – Это даже не столько ужасно, сколько обыденно. И все же лучше было бы выяснить, кто это сделал.

– Я не делала, – тотчас ответила Вика, прицеливаясь вилкой на полосатое мясцо криля. – Мне незачем было его убивать, он мне в последнее время нравился и дарил подарки.

– У тебя было оружие? – не поднимая глаз, спросил Тарасов.

Вика так и не успела загарпунить криля. Ее рука повисла в воздухе. Она опустила вилку на тарелку и сказала:

– Так! Меняем фишки на игровом поле! Паша почему-то решил, что имеет право на роль следователя. Хватит, теперь я буду задавать глупые вопросы… Давай выпьем! – кивнула мне Вика.

Нам не удалось дотянуться друг до друга, и мы, салютуя, подняли наши рюмки вверх. Водка была изумительна на вкус, какой она кажется лишь только замерзшему и проголодавшемуся гурману.

– Первое, – чуть хрипловатым голосом сказала Вика, закусив маслинками, вытряхнув их себе в рот прямо из баночки. – Будь добр, покажи мне свой пистолет и разряди в блюдце магазин.

Мне показалось, что Тарасов побагровел. А может быть, это были всего лишь красноватые блики от свечей. Он медленно полез за обшлаг пиджака, вытянул из кобуры «макаров» и положил его перед собой.

– Пересчитывать патроны нет необходимости, – сказал он. – Я знаю, что их там шесть штук, а не восемь. Уже неделя, как шесть штук.

Он выдернул из рукоятки магазин и кинул его на тарелку. Тарелка со звоном раскололась на две половинки.

– Но я хочу, чтобы ты посмотрела на ствол. Он чистый, как твои лживые глаза! – еще громче сказал Тарасов и, приподняв пистолет за ствол, кинул его Вике. Пистолет грохнулся между тарелок с закусками.

Вика даже не взглянула на оружие. Она щелкнула пальцами и выразительно посмотрела на меня, словно хотела сказать: не спи, разливай!

– Еще один вопрос, – как ни в чем не бывало продолжала Вика. – Что ты имел в виду, когда говорил мне, что Жорж надул тебя как минимум на полкило золота и ты ему при первом же удобном случае выпустишь кишки?

– Ну не будь же идиоткой, – покачал головой Тарасов. – Ты придираешься к словам. И вообще мне не нравится этот разговор в присутствии постороннего человека с очень сомнительной репутацией.

– Ты имеешь в виду этого милого человека? – захлопала глазками Вика. – Не могу ничего плохого сказать про его репутацию. Я благодарна ему уже за то, что он вывез нас живыми и здоровыми из-под обстрела… Давай, мой друг! Водка греется!

– Ты ведешь себя вульгарно! – продолжал тихо возмущаться Тарасов, глядя на то, как Вика лихо опрокидывает рюмку. – Мне стыдно за тебя!

– Стыдно? – переспросила Вика, медленно опуская рюмку на стол. – А перед кем тебе стыдно, котик? Перед нашим другом?

Она взглянула на меня рассеянным взглядом, словно я был уже плохо заметен за столом. От этого взгляда у меня мурашки побежали по спине.

– Напрасно ты принимаешь его так близко к сердцу, – продолжала Вика, машинально цокая вилкой по пустой тарелке. – Он здесь вообще никто. Человек без паспорта, без биографии, без имени. Если надо, мы накачаем его водкой и вынесем голым на мороз. Ты сам лучше меня знаешь, что прокуратура даже не возбуждает уголовные дела по таким случаям.

И она, мило посмотрев на меня, вытянула губы и поцеловала воздух.

– Наливай, – мягко попросила она меня. – Или боишься?.. Это ужасно – провести рождественский вечер с двумя трусами!

– Вика!! – грозно протрубил Тарасов.

– Что Вика? Что Вика? Ты хочешь сказать, что не боишься меня? Ты это хочешь сказать?

– Я хочу сказать, что ты слишком много пьешь.

– Значит, все-таки боишься… Что ж, правильно делаешь. Я очень много знаю о тебе. Я даже знаю, что ты делал, когда оставил нас в столовой Жоржа и вышел в коридор…

– Вика!! – уже с мольбой в голосе произнес Тарасов. – Ты ошибаешься…

Вика повернула ко мне свое раскрасневшееся лицо.

– Тебе у нас нравится?

Я сильно захмелел и потому старательно набивал желудок закуской. Рот у меня был занят, и я смог лишь промычать в ответ.

– Мы очень подходим друг другу, – уточнила Вика, подозрительно рассматривая этикетку «смирновки». – А если ругаемся, то лишь от любви.

– Мы ругаемся оттого, – бесцветно произнес Тарасов, – что у нас нет детей.

– У нас их нет, потому что ты их не заслужил! – неожиданно зло выкрикнула Вика.

– У нас их нет, – тем же отрешенным голосом добавил Тарасов, – потому что ты бесплодна. Смоковница!

Глаза Вики вспыхнули мстительным огоньком.

– Рогоносец! – с садистской улыбкой произнесла она. – Вечный импотент! Самый дрянной лейтенант из твоего отдела в сотни раз превосходит тебя как мужчина… Я спала даже с нашим сторожем Колей – это была незабываемая ночь…

Бокал лопнул в пальцах Тарасова. Я искоса посматривал за пистолетом – кто первый его схватит – и прикидывал, где мне безопаснее находиться в момент кульминации семейной драмы – под столом или же на лестнице.

Тарасов встал из-за стола. Вид его был ужасен. Из широко раскрытых ноздрей с шумом вырывался воздух. Болезненный румянец залил щеки. Глаза блуждали. На верхней губе выступили капельки пота. Пальцы рук мелко дрожали. Задевая бокалы и рюмки, Тарасов потянулся за пистолетом, взял его и несколько раз тщетно попытался загнать магазин в рукоятку.

Я незаметно опустил руки под стол и медленно заскользил по пояснице за револьвером. Тарасов наконец поставил магазин на место, затолкал «макаров» под пиджак и, ни слова не говоря, вышел из столовой в коридор. Через мгновение мы услышали, как хлопнула входная дверь.

Секунду спустя я стоял уже около окна. Пошатываясь, как пьяный, Тарасов брел по сугробам в сторону сторожевого вагончика.

Глава 17

– Ты не боишься, что он застрелится? – спросил я.

– Он? Застрелится? – Вика вдруг рассмеялась. – Он скорее застрелит меня, чем пустит пулю себе в лоб. Убийца! Он прикончил Жоржа только за то, что я спала с ним.

– Ты думаешь… – недоверчиво произнес я.

– Конечно! Тарасов ненавидел его, хотя они дружили и работали вместе со школы. Когда ты соврал, что Жорж взял тебя под свою «крышу», Тарасов уже почти потерял над собой контроль. Но ему нужно было железное алиби. А тут вьетнамец сообщил ему, что видел, как ты тащил Жоржа по коридору. Тарасов понял, что подозрение в первую очередь ляжет на тебя, без колебаний вломился в мою спальню и выстрелил Жоржу в затылок… Налей-ка еще по одной, и пойдем в постельку. Ты ведь хочешь забраться ко мне в постельку?