Андрей Дышев - Инструктор по экстриму

– Вы простите меня за прямоту, – сказал Пузырьков, разговаривая с высокорослой брюнеткой Валей. – Но почему вы так уверены, что интимной связи у Ломсадзе с вашими сотрудницами не было и быть не могло?

– Да вы что! – рассмеялась Валя. – Вы бы разок его увидели и такие вопросы больше бы не задавали.

– У него непривлекательная внешность?

– У него непривлекательная манера поведения, – уточнила девушка. – Знаете, этакий танк, уверенный в своей победе… Но это не главное. У Кати, например, есть жених, и Ломсадзе ему в подметки не годится по всем параметрам. У Миры парня вроде бы нет, но она девушка очень строгих моральных принципов… Как бы вам точнее сказать… У Миры несколько завышена самооценка, и потому она предъявляет к мужчинам совершенно заоблачные требования. А чтобы на работе, с сотрудником – это для Миры абсолютно исключено.

Пузырьков опустил глаза и посмотрел на список, который ему дал директор.

– Мира, Мира, – произнес он. – Как ее фамилия?

– Безуглова.

– Нет, с ней я еще не говорил.

– А вы и не поговорите, – сказала Валя, прикрывая краями белоснежного халата колени. – Она в отпуске.

– Очень жаль, – кивнул следователь. – И как давно?

– Сейчас… – произнесла Валя и посмотрела в потолок. – Мы совсем недавно отмечали… Ну да! Правильно! В четверг она делала отвальную – именно в тот вечер, когда мы в последний раз видели Ломсадзе.

– То есть, – уточнил Пузырьков, – в пятницу утром она на работу уже не вышла?

– Именно так, именно так…

Скорее всего, это было лишь совпадение – позавчера утром на работу не пришли два сотрудника. Мира – по уважительной причине и начальник охраны – без всяких видимых причин. Но Пузырьков очертил ее фамилию в списке и записал домашний адрес. Он следовал правилу, которому в институте учил их старый преподаватель, бывший сотрудник угро: проверить все, что можно проверить, даже если это кажется пустой тратой времени.

– Ну что? – спросил директор, провожая Пузырькова к выходу. Они остановились перед дверью. – Какие-нибудь версии уже есть?

– Конечно, – живо отозвался следователь.

– Если не секрет… Очень хотелось бы узнать…

– Не секрет. На этот момент у меня, как минимум, четыре версии.

– Четыре? – удивился директор, ожидавший однозначного и конкретного ответа.

– Первая: он убит, а труп закопан, растворен в кислоте, расчленен, сожжен, утоплен в море, – начал перечислять Пузырьков, загибая пальцы на руке. – Вторая: он покончил с собой – спрыгнул со скалы, утопился, застрелился, повесился в лесу. Третья: он совершил преступление и скрылся от правосудия. Четвертая: он без сознания или мертвый, под чужим именем, лежит в больнице или в морге…

– Понимаю, – произнес директор, то ли с уважением, то ли с состраданием глядя в глаза следователю. Хоть директор ничего не понимал в юриспруденции, сейчас он вполне определенно представлял, какая огромная работа еще предстоит следователю.

Пузырьков сел в служебную «Волгу». Водитель, дремавший за рулем, убрал с лица кепку, придвинул сиденье и взялся за ключ зажигания.

– Куда едем? – спросил он.

Пузырьков протянул ему бумажку с домашним адресом Миры.

– Заскочим сюда. Не думаю, что я там надолго задержусь. И сразу в прокуратуру. Сегодня ты мне больше не понадобишься.

«Волга» с оглушительным ревом рванула вперед, но через сотню метров остановилась. Дорогу перегородил «КамАЗ» с краном на кузове. Его стрела медленно вращалась. На крюке висело нечто похожее на панель дома с оконным проемом.

– Что это? – спросил Пузырьков. – Как будто из картона.

– Кино снимать будут, – ответил водитель, закуривая. – Бутафорный дом возводят. Потом, видимо, его будут крушить, как сейчас в кинематографе модно. Они уже третий день здесь копошатся…

– Боевик? – спросил следователь.

– Что?.. А, ну да, боевик! Со стрельбой, со взрывами, как положено… Вон там, под пальмой, видите, две битые машины? Их нашпигуют взрывчаткой и подорвут… Говорят, огня здесь будет много.

Они постояли минут пять. Наконец у водителя закончилось терпение, и он принялся выворачивать руль.

– Объедем-ка вокруг гостиницы, – сказал он. – Здесь и до утра проторчать можно…

6

Мира сидела на камнях в той же позе и в том же месте, где он ее оставил.

– Ну? – спросила она.

Гера отрицательно покачал головой. «Не слишком она и взволнована, – подумал он. – Уже небось сочинила для себя оправдание».

Они молча смотрели, как вокруг облизанных течением камней кипят буруны.

– Не обратила внимание, к какому берегу он был ближе? – спросил Гера.

– К нашему.

– Тогда на противоположном его искать нет смысла. Если его выкинуло на камни, то на нашу сторону.

– Не обязательно, – бесцветным голосом возразила Мира и опять уставилась на реку.

Гера подошел к бревну, к которому была привязана веревка, постучал по нему ногой, затем выволок из-за камней и скинул в воду. Мира, провожая деревянную торпеду глазами, усмехнулась.

– Правильно, – сказала она. – От улик надо избавляться.

Гера сам себя не узнавал. Он думал, что после таких слов Мира обязательно должна быть выкупана в реке с головой и названа самыми безобразными словами, на которые богата отечественная речь. Но вместо экзекуции он лишь устало взглянул на нее и спросил:

– Ну? Что теперь будем делать?

– А ты что предлагаешь?

– Надо искать.

– Что?

– Не «что», а «кого»! – с возмущением поправил Гера. Она имела в виду труп, а он – живого Некрасова.

– Не сейчас же, – возразила Мира. – Мы и без того долго здесь торчим.

Она была права. Недоумение группы могло перерасти в подозрение. Надо было настроиться на серьезную и продолжительную игру. Надо было внушить себе, что ничего не случилось, что Некрасов всего лишь пошел в старый лагерь искать свои часы, надо улыбаться, шутить, рубить хворост, расставлять палатки – словом, вести себя как обычно. Он был готов к этой игре. А Мира?

– Значит, так, – произнес он, не в силах поднять лицо и посмотреть в глаза девушке. – Пока лучше держать язык за зубами… Ты со мной согласна?

– Естественно, – ответила Мира. – Я понимаю, это в твоих интересах…

– И в твоих тоже! – сквозь зубы процедил Гера. – Да, да! И в твоих тоже!

– Хорошо, – торопливо согласилась она. – Не кричи только, пожалуйста!

– Будем держаться прежней версии – он пошел в старый лагерь за часами.

– Дурацкая версия, – легковесно заявила Мира.

– Другой нет и не будет!

– А что мы скажем завтра утром?

«Она не сомневается, что и завтра утром его не будет», – подумал Гера и почувствовал, как на душе его становится темнее ночи. Если бы эта девчонка хоть одним словом, хоть интонацией выразила надежду, что Некрасов объявится, Гера стал бы лелеять эту надежду, как собственного младенца.

– Утром мы вместе со всеми будем удивляться и пожимать плечами, – ответил Гера мрачно, и от такой перспективы его передернуло.

– Не годится, – покачала головой Мира. – Всем сразу станет ясно, что с Некрасовым что-то случилось.

– Ты только отфутболиваешь то, что я предлагаю! – взорвался Гера. – Одна версия дурацкая, вторая не годится… Сама что предлагаешь?

– Поставим его палатку, – уверенным голосом сказала Мира, глядя прямо перед собой. – До вечера о нем никто не вспомнит. Утром я разыграю спектакль – выйду на завтрак с красными и заплаканными глазами. Расскажу, что ночью Некрасов устроил мне сцену ревности, а под утро ушел на рыбалку. Ты подтвердишь, что бегал купаться и видел его на реке… Мы выиграем еще полдня.

«Ух ты! – уважительно подумал Гера. – А у нее насчет фантазии и спектаклей голова варит».

Но, желая отомстить, он тем же скептическим тоном, каким Мира оценивала его предложения, возразил:

– Да, мы выиграем всего полдня. Но проблема все равно останется! А потом что?

– А потом видно будет! – беспечно ответила Мира и махнула рукой. – Глядишь, к следующему вечеру он и припрется.

Гера недоверчиво покосился на девушку. Она вдруг сделала разворот на сто восемьдесят, и ее «припрется» прозвучало хоть и пренебрежительно, но зато вполне уверенно.

– Ты в самом деле еще надеешься на это?

– Надежда – это слепая вера в чудо. А я оцениваю его шансы только по фактам.

С нескрываемым интересом глядя на девушку, Гера подошел и присел рядом.

– Ну-ка, ну-ка, о каких фактах ты говоришь?

Ей стало приятно, что неглупый и умудренный жизнью молодой человек с таким вниманием отнесся к ее словам. Растягивая удовольствие, Мира неторопливо произнесла:

– Пока ты пялился на берега, я смотрела на бревно.

– На какое бревно?

– На улику, от которой ты избавился, – объяснила девушка и многозначительно улыбнулась.

– Ну и?.. Дальше, дальше!

– И подсчитала, что десять метров бревно проплыло за четыре секунды.