Стальной узел - Сергей Иванович Зверев

– Ну, весть ты принес, Семен! – заулыбался Логунов. – Расцеловал бы тебя, да бабы не поймут таких нежностей.

Омаев вернулся, доложив, что вокруг все спокойно и следов присутствия человека, даже недавно побывавшего тут, он не нашел. Пришлось командиру менять круг обязанностей своего экипажа. Сейчас для заправки танка нужны были технические навыки и умения Бабенко и сила, элементарная сила, потому что перетаскать пятьсот литров топлива с поля к танку в лес – дело не такое простое. В одну сторону метров четыреста. Тут и пешком с пустыми руками набегаешься до потери ног. А уж если нести в одну сторону две 20-литровых канистры, то нагрузка будет приличная. И она под силу молодым бойцам. Омаев и Бочкин были ребятами крепкими, привычными к тяжелой работе танкистов. И гусеницы натягивать во время ремонта могли, и танковые окопы рыть тоже.

Работа шла своим чередом. Канистру за канистрой вливали солярку в баки «Зверобоя». Сначала в кормовой топливный бак, потом в бортовой бак, затем в передние нижний и верхний топливные баки. Журчало топливо в воронке, заливалось, распространяя знакомый запах. Через три часа парни уже валились с ног, но снова спешили на поле к подбитым танкам. Сейчас эта работа давала шанс выжить и пробиться к своим, поэтому хныкать и жаловаться на судьбу нельзя. Несколько раз приходилось бросать работу и ложиться с канистрами прямо в поле в воронки от снарядов, когда по железной дороге проезжала дрезина с автоматчиками.

Наконец, когда начали сгущаться сумерки, с парнями вернулся и Бабенко. Четыре неполных канистры масла перелили в правый и левый масляные баки. Семен Михайлович бросил в инструментальный ящик две снятые с «тридцатьчетверок» тяги фрикционов.

– Все, Вася, – вытирая руки, прошептал Бабенко и посмотрел на Омаева и Бочкина, упавших возле гусеницы «Зверобоя». – Отдохнут ребятки, и можно ехать.

– Ну что же, спасибо, спасибо погибшим товарищам! – Логунов снял шлемофон и посмотрел на подбитые танки. – Вы честно сражались и с честью пошли в последний бой. Вы не сдались, вы пошли на смерть с тем, чтобы забрать с собой в могилу как можно больше врагов. Ни одна смерть на этой войне не была и не будет напрасной. Все достойны высоких почестей, все солдаты этой войны!

В танке при свете большого фонаря Логунов развернул карту. Он дал возможность молодым танкистам отдохнуть еще немного перед последним броском. Заодно, пока он и Бабенко определяются с маршрутом, Омаев и Коля Бочкин охраняли танк снаружи.

– Мы сейчас вот здесь, Сеня. – Старшина ткнул карандашом в карту. – Самый простой путь вдоль железной дороги по полю. Но нас там может увидеть патруль с дрезины, а вот здесь, где проходит дорога, я подозреваю, что мы можем напороться на минное поле или остатки мин после последних боев. Очень уж место подходящее для временной обороны. Сюда лучше не соваться.

– Я предлагаю вот что, Вася! Тут вдоль опушки, как я понял, молодняк растет, подрост осиновый. Гусеницами не торопясь пройдем, а дальше по дороге. Ночью немцы транспорт не выпускают, так что есть шанс без фар с прибором ночного видения пройти километров десять по шоссе. А если что, так всегда можно и в лесок уйти. Нас же издалека не видно.

– Хорошо, допустим, ты выиграл километров пятнадцать, – кивнул Логунов. – А дальше? У них здесь начинается вторая линия обороны. Мы ее кое-как проскочили между основными опорными пунктами. Дальше тылы первой линии. На том участке, где нас ждут переходить «передок», сильной обороны нет. Там и наши части измотанные, и немецкие. И местность неудобная для наступления. Но вот какой дорогой лучше идти, чтобы не нарваться? Днем лучше видно нам, но и нас тоже.

– Слушай, Василий Иванович. – Бабенко почесал карандашом переносицу. – А может, нам чуток назад вернуться и выйти вот здесь, у деревеньки Вешняки? Там местность, судя по карте, подходящая. Ночью вот здесь по речной долине и вот этой балкой пройдем, а утром к Вешнякам и вот этой низинкой к передовой. А уж там, как и обещали, наши пошумят, и мы проскочим линию фронта.

Сделав за ночь крюк почти в двадцать километров по лесу и дороге, на рассвете «Зверобой» вышел к селу Вешняки. До места, где планировался переход танка через линию фронта, оставалось всего километров десять. Нужно было пройти севернее. Вешняки были на пути. Огибать село с запада было опасно потому, что в полосе первой линии обороны противника постоянно перемещались какие-то силы. Танк засекли бы сразу. Ждать еще одну ночь, когда командованию были необходимы сведения, тоже нельзя. И тогда Бабенко предложил пройти восточнее Вешняков. Проскочить прямо на глазах немцев мимо села и уйти в низинку. Там по нейтральной полосе три километра до своих.

– А черт, может, и правда? Одним рывком, и мы там!

Логунов смотрел в бинокль на село. Обычный опорный пункт со стрелковым вооружением, пулеметами и легкими минометами. Никаких противотанковых средств, потому что наступать здесь танками было невозможно. Рискнуть и прорываться здесь?

– Ладно! – Логунов откашлялся и, не отрывая глаз от перископа, твердо сказал: – Всем внимание. Идем на прорыв через линию фронта. Бабенко, по моей команде идем мимо села и уходим в низинку правее. Омаев, по моей команде передать «пятому» на нашей частоте кодовое сообщение с добавлением слов «квадрат 51». Начинаем движение по готовности экипажа. Механик-водитель?

– Готов, командир!

– Радиотелеграфист-пулеметчик?

– Готов, товарищ старшина! Радио на передаче, пулемет к бою готов.

– Коля? – совсем уже не по Уставу спросил Логунов, испытывая к этому пареньку теплое, почти отцовское чувство.

– Заряжающий готов! – веселым бодрым голосом ответил Бочкин.

Ну, все, решение принято, и никаких сомнений больше быть не должно. Логунов мельком глянул на Колю, как тот ощупывает в укладке снаряды, готовясь по команде зарядить орудие нужным типом снаряда. Как же это все было давно, думал Василий. Как из другой жизни. И только Колька вот рядом, как напоминание о ней. Все было, и любовь к его матери, и Колькина ревность. И прятались от него, и обещание мать давала со мной не встречаться, а потом… Потом война, и как-то все повзрослели. В том числе и Николай. И, наверное, сказал бы он, женитесь, коли так. Но война спутала все планы. И не поженились Логунов и Колькина мать. Только вот на фронт пошли вместе, и получилось так, что попали в