Волчина позорный - Станислав Борисович Малозёмов

class="p1">А с большими цифрами бумаги наверняка были подписаны директором, бухгалтерией, и деньги эти сэкономленные, конечно, «раздали всей фабрике в виде премий» или, скорее всего, «построили на них яхту» и отвезли на Черное море, чтобы заслуженно ездить туда в отпуск да ходить на яхте от Пицунды до Анапы и обратно с причалом в Гаграх. Вот это проверять точно никто бы не захотел. А потому деньги обналичили через фиктивную оплату труда строителям яхты. Фиктивным тоже, ясное дело. И разложили по своим карманам. Кто — понятно. Но за что тогда убили Шахова? Деньги-то поимели все, кто в составе «подпольщиков».

— А я вот думаю, что бумаги все сделаны, как надо. — Малович очень внимательно вглядывался в буквы и цифры. — И настоящие и вот эти фальшивки. Оборудование в них записано. Но только вот по-настоящему Шахов ничего вообще не покупал, а сразу нашел возможность перечисленные деньги обналичить и всем своим, кто в доле, ворованное раздал.

Команда подпольная деньгам-то обрадовалась. Всем досталось щедро. Но когда прошла эйфория, оборудование-то всё равно понадобилось. А его нет. «Тузы» снова Шахова за задницу. А тот, естественно, опять денег запросил. А куда деваться?

Дали снова. Он поехал туда, куда их перечислили, с кем-то из новых друзей бабки обналичил, с ним же поделил и куда-то смылся, — капитан Малович повеселел от правильной своей догадки. — Его стали искать по всей Сибири, где делали приборы, А он втихаря вернулся в Кустанай, где никому и в голову не могло стукнуть, что он тут, рядом с обдуренными соратниками так нагло гулял и радовался, что всех надул. В Кустанай, где за «кидалово» его могли порешить, какой дурак обратно поедет? Вот и Шахов так подумал. Но его всё же увидели случайно. Не знаю где, но именно случайно засекли. Выследили и застрелили.

— И где-то на этом реестре записана фамилия убийцы. Иванов, мне новый кладовщик сказал, дружил с Шаховым. Вот и записал убийцу, чтобы не забыть и отомстить при случае, — добавил Тихонов.

Стали смотреть между строк. Но там ничего. Пусто. На обратной стороне тоже чисто. Но не мог же Иванов обмануть. Ему это зачем?

— Надо читать по пунктам сам реестр, — предложил Малович.

Стали изучать. Линзы, Мастер для изготовления трафаретов, баллоны с жидким азотом. Свёрла. Шило для швейных операций — сто тридцать штук.

— Хоп! — хлопнул в ладоши Тихонов. — Поймали. Это не фамилия. Это кликуха блатная. Погоняло. Слово шило подчёркнуто. Больше он не подчеркнул ничего.

— Значит, у блатных он Шило. Это хорошо, — Александр Павлович налил в стакан воды и одним глотком выпил. — Нормально. Сейчас тащим в комнату допросов наших Диму Штыря и Костю Сугробина. Конвой, мне ключ от допросной и обоих из третьей камеры. Мухой!

— Есть! — крикнул сержант, отдал ключи и убежал в третью камеру.

— Ребята, привет, — сказал Малович. — Всё остаётся по договору нашему. Писать вам больше ничего не надо. Идёте по явке с повинной при полном содействии органам. Но есть одно маленькое изменение в программе концерта по заявкам.

— Мы показали расклад нашему полковнику — командиру. Он всё одобрил, — стал разъяснять Тихонов. — Но сказал, что нашему управлению до фени все директора, секретарь горкома и прочие шишки. Мы их отдадим в КГБ, когда возьмём убийц. Двое уже есть. Это вы. А кто убил экспедитора Шахова? Не сам же Камалов или Самойленко. Кто? Без убийцы, говорит полковник, дело ваше пустое и к следствию негожее. Вы же из уголовного розыска, ваше дело — убийц ловить. Давайте убийцу и всё! Ну, он командир! Не найдём его и вы в пункте «содействие следствию» не поможете себе никак.

— Ребятки напрягите сейчас мозги, потому что мы сами хотим оставить наш с вами договор в прежнем виде. Блатных в городе всех знаете? — спросил Малович.

— Ну, не всех, — задумался Штырь. — А кто нужен?

— Шило.

— Этот козёл? Фуфел дешевый. Понтарь. Одевается как английский лорд и машина у него «Фольксваген». Из Москвы привезли. Подарил кто-то за гнусь поганую. Он без мозгов и тормозов. Маму убьет за бабки, — возмутился Костя. — Его сдать «мусорам» — чистая справедливость и по понятиям. Зуб даю.

— Ну и где его лежанка? — пожал Косте руку Тихонов. — Вы честные воры. Таких даже мы уважаем.

Урки застеснялись, заулыбались и одновременно сказали: «Да ла… Чё там. Всё по уму.»

— Живет он на постоянку у марухи своей, Тоньки, на улице первой вниз от базара.

— Кирова, — вспомнил Тихонов. — А дом?

— Вот по Ташкентской левой стороной идёте до Кирова, потом налево и третий дом. Крыша красная. Забор желтый железный. На заборе красная звезда. Там Тонькин батя жил. Три ордена за войну. Помер два года уж как.

— Всё, пацаны! — сказал Малович. — Мы его берём и вам это зачтётся дополнительно к нашему договору.

— Лучше рано утром, — сказал Костя. — Поспать этот козёл любит.

В пять утра на другой день шел мелкий весенний дождь. Тёплый. Похожий на душ, который Тихонов принимал и утром, и на ночь. Холодной воды боялся, горячей просто не переносил. Капли в таком дожде не выделялись. С неба спускались как пушистые нитки тонкие струи, которых не боялись собаки, кошки, куры, не говоря о людях. Они при таком дождике даже зонтики не брали.

— Стучать не надо, — сказал Малович. — Махнём через забор.

— А вдруг собака? — замялся Тихонов.

— Нет тут собаки. Уже тявкала бы на звук мотоцикла под воротами.

Перелезли через прочный, собранный на винтах забор из пятимиллиметровой стали. Отряхнулись. Сталь воду не впитывала и спереди у двух капитанов всё было — хоть выжимай.

Тут же открылась дверь коридора и двадцатилетняя девушка в тонкой белой ночной рубашке удивлённо смотрела на ранних пришельцев.

— Кто ещё в доме? — Тихо спросил Александр.

— Серёжа. Больше никого, — Девушка улыбнулась. — А я Тоня.

Малович аккуратно переставил Тоню в сторонку и они вошли в дом. Спальня была открыта и на кровати животом вниз спал мускулистый парень в белой майке. Шура подошел к нему близко и крикнул прямо в ухо.

— Пожар. Землетрясение и наводнение!

Парень подпрыгнул, сунул руку под подушку и резко выдернул револьвер с посеребрённой ручкой и длинным стволом. Старый. Такие ещё в далёкую гражданскую царские офицеры носили. Малович мгновенно придавил левой рукой револьвер к перине, а правой прихватил парня за волос и хорошенько приложил его голову