Дачка под Бахмутом - Алексей Сухов

и выстрелы идут один за одним. Работать надо аккуратно, стволы у орудий начинают нагреваться, партии зарядов короткие, а самое главное – между нашими и противником не более 200 метров.

Мопед тоскливо поглядывает на индикатор заряда батареи:

–

Мужики, еще минут пять-семь и надо идти на посадку.

Ругаемся, на экране жесть – командир хохлов пинками поднимает бойцов, носится даже не по окопу, а по верху, пригибаясь буквально за несколько долей секунды до разрыва. Матерый, или под чем-то. Или и то, и другое.

На том месте, где вторым разрывом уничтожило его бойцов, он ставит пулемет, и начинает простреливать всю крышку буквы П, не давая подобраться нашим бойцам. Побратимы выпрыгивают из окопа и начинают шустро двигаться в сторону наших. Становится тоскливо. Разрывы от орудий следуют один за одним. Мы корректируем уже не только батарейную арту, но и работаем штурмовыми орудиями.

Со стороны деревни еще два раза подвозят резервы лесополоса вдоль окопа со стороны противника становится зеленой от мельтешащих повязок.

–

Всё, мужики, больше не могу, батарея совсем дохлая, – Мопед делает круг над укрепом и уводит разведчика на посадку.

Мы знаем, что в поле уже стоят наготове техники, и замена будет не тридцать минут, а максимум десять. Но эти десять минут наши штурмовики будут без поддержки арты, а значит придется отбиваться собственными силами. До тех пор, пока позволяет камера, мы даем цели вычислителям.

Командир уже связался с Комбатом, командирами ШО – но и их птички тоже не могут пока помочь, работают далеко от нашей цели. Очень удачно противник подловил момент для атаки.

–

Взлетаем, – Оператор быстро проходит предполетную подготовку. Птичка уходит в небо, пять минут, и мы снова над полем боя.

Нашим совсем плохо, в живых осталось всего двое, их зажали в углу и забрасывают гранатами. В какой-то момент кажется, что пацанам удаётся отбиться, но со стороны зеленки запрыгивает ещё две тройки противника.

–

Всё, абзац котенку, – на секунду становится очень грустно и противно.

Хохлы добивают наших, и падают на дно окопа, начинают перезаряжаться, о чем-то переговариваясь.

–

А вот хер вам, – наших бойцов в окопе больше нет, а значит можно начинать работать артой без боязни зацепить своих. – На крайних установках, огонь – получают команду все наши орудия.

Разрывы начинают путаться и сливаться в один. Камера разведчика прыгает с одного края зеленки на другой. Первым же снарядом накрываем курящую тройку, взрыв возникает точно между ними. Двое какое-то время ещё дергаются и затихают, третий выскакивает из окопа и пытается добежать до зеленки – там отрыт очередной укреп, думает, что под деревьями его будет не видно. Зря, в апреле и так с листвой не густо, а тут еще и все деревья посечены осколками. Мы переводим огонь на этот укреп. Зеленые повязки растягиваются вдоль дороги, кто-то начинает зарываться в землю.

–

На тебе! Смотри, он терминатор что ли?

Снаряд падает прямо в яму от разрыва, где прячется противник. У того явно перебиты ноги, но он всё равно пытается ползти и стрелять в сторону наших.

–

Бредли! – со стороны деревни несется эвакуация.

–

Х-едли, Белый, перенос огня, правее 0,7, дальность больше 500 – один огонь.

Снаряд ложиться рядом с остановившимся транспортером противника, как раз тогда, когда в него начинают грузить раненных. Водитель, не выдержав близкого попадания, на полном газе уводит машину обратно. Видно, что ему машут, что-то кричат вдогонку.

–

Белый, на тех же установках три беглым огонь, – три разряда с интервалом в 20-30 секунд накрывают место эвакуации. – Полетели жопы, – удовлетворенно хмыкает Командир и глубоко затягивается.

Еще через полчаса звучит команда всем орудиям “Стой записать”. Птичка невидимо сопровождает последний эвакуатор противника смотрим куда везут 300-тых. Через час стемнеет, вернемся домой, поменяем камеру на ночную.

После 21:00 сегодня будет много работы.

Глава 15 Два из десяти

Вы когда-нибудь видели, как плавает кастрюля с борщом? С таким самым настоящим, сваренным буквально пару часов назад. Чтобы прямо красный, с гвоздичкой, картохой – вот, прямо чтобы ложка стояла, а в желудках после еды такая приятная тяжесть?

И, да, вокруг суета, беспокойство и даже местами тревога: парни бегают, шумят. С неба льёт как из ведра, палатки уже почти скручены, шмурдяк и оружие складировано под деревом на набитые полки для продуктов, а ты такой стоишь среди вот этой всей суеты единственный в резиновых сапогах и молча наблюдаешь, как в мелькании света от налобных фонариков плывет белая кастрюля свежесваренного борща с поварешкой. Сразу, между прочим, после чьих-то сланцев.

Как так получилось? Да, очень просто – мы разбили свой палаточный лагерь под самым большим деревом на поляне. Очень, между прочим, цивильно и удобно – четыре палатки вкруг, два стола, опять же на стволе дерева сделали полки для консервов и прочего хлеба. Почти неделю погода баловала солнышком и зноем. Работа на свежем воздухе подубрала жирок, одновременно наметив небольшие кубики в районе брючного ремня.

Ну, хорошо, хорошо – кубики, конечно, это перебор, но в целом вид стал цветущий, а вечернее купание в озере вместо теплого душа (в мае месяце) явно пошло нам всем на пользу. Главное, что ушла сонность и неопределенность бытия, вновь появилось чувство надобности и нужности.

Как мы тут оказались? Да очень просто.

Чем дальше продвигались наши в Бахмуте, тем серьезнее ощущался тот самый снарядный голод. Евгений Викторович открыто говорил, что работать уже просто нечем. Может быть, кто-то и не верил, считая Первого популистом, но я могу точно сказать, что уже в конце марта – начале апреле были такие дни, когда на смену давалось всего 10 выстрелов, и то, их необходимо было согласовывать с Комбатом. А те пороха, что находились на позициях были все, что называется “разнобой” – из разных партий, и как поведет себя очередной снаряд после выстрела – никто не мог предсказать.

Один раз нами было засечено вражеское орудие – прямо за каналом, недалеко от Часового Яра, сразу за Новомарковым мы обнаружили вражеские “777”, которые активно накидывали по нашим бойцам. В направлении на него можно было отработать “Гиацинтом”, расстояние было предельное, что-то порядка 25-27 километров, но в силу вышеуказанных причин (уставшее орудие, ограниченное количество выстрелов, разнобой в снарядах и порохах) уничтожить, да даже просто подавить американские “три топора” – задача была не из легких. Ветер в тот день был не в нашу пользу, поэтому