Белорусское небо - Сергей Иванович Зверев

в нем резервы, есть второе, а может, и третье, и пятое дыхание. Когда очень нужно и стоит вопрос жизни или смерти, человеческий организм может бороться так, что сам человек диву дается, как такое возможно.

— Сбавь шаг, Петр Васильевич, — наконец попросил особист, перебрасывая пулемет на другое плечо. — Отдышаться надо. Мы, кажется, ушли уже километра на три от дороги.

— Давай я теперь понесу. — Капитан взял пулемет и легко забросил его себе на плечо. — А ведь в чем дело, Олег! Оно почему вдруг силы взялись, почему на душе легче? А все потому, что мы фашистов бьем! Замечаешь, нет? Бьем их везде, где встречаем, и от этого на душе легче. Родине нашей легче будет, если каждый боец, каждый гражданин будет их бить, вот так!

— Так и есть, командир, — улыбнулся особист. — Бьем и будем бить!

Для ночевки Романчук выбрал низинку, густо поросшую кустарником. Ногами они разгребли наметенный снег, немецкими штык-ножами нарубили еловых лап, чтобы можно было на них сидеть и даже лежать. И только потом развели костер. Морозный воздух сгущался между деревьями, обволакивая стволы сизым инеем. Снег хрустел под ногами, когда кто-то отходил от костра за новыми сухими ветками или набрать в котелок чистого снега. Нужно было отдохнуть, подкрепиться. Дальше идти ночью было опасно. Враг рыскал по дорогам, и только глухая чаща могла укрыть их от карателей.

Костер потрескивал, отбрасывая неровные тени на лица мужчин и девушки. Пламя боролось с холодом, но зима пока была сильнее, пока не разгорелся огонь, пока не поднялось большое пламя. Все трое сейчас жались ближе к огню, кутаясь в ватные куртки. Все трое молчали, и каждый думал о своем.

Капитану Романчуку почему-то вспомнилась его родная школа. Может, виной тому был как раз костер, туристические походы со старшеклассниками, когда он, молодой пограничник, приезжал на побывку домой и навещал школу, учителей. Вспоминал Романчук и рассказ летчика Седова, как тот увидел в своей деревне сожженную школу. Немцы расстреляли половину деревни, а он не смог защитить даже своих родных, земляков, потому что был далеко. Теперь его мысли занимала только месть. «И мои мысли только о мести», — думал пограничник, прислушиваясь к каждому шороху — лес казался полным угроз. То ветка ломалась под тяжестью снега, то где-то вдалеке хрустел лед — может, зверь, а может, просто чудилось, сказывалось напряжение нервов.

А Сорока вспоминал девушку по имени Зоя. Он вспоминал, как весной приезжал в свой родной город. Молодой командир, на которого заглядывались девушки, но только не Зоя. Она была тихой, любила музыку, и Олег Сорока не находил слов, чтобы заговорить с ней. Он терялся и молчал, хотя внутри его бурлили эмоции. И вот сейчас рядом с ним сидит тоже девушка, и ее тоже зовут Зоя. Какое совпадение. И почти так же, как и в прошлой довоенной жизни, он не может с этой Зоей найти общий язык.

А Зоя сидела, обхватив колени, и смотрела в темноту. Она не боялась леса — он был их союзником. Деревья шептались, скрывая их следы, ветер заглушал шаги. Но она знала: где-то там, за снежными сугробами, двигались враги. И если они придут — она не сдастся. В кармане у нее лежит трофейный пистолет. И последняя пуля достанется ей. Она не сдастся в руки врага живой. Ни за что. Зоя не хотела даже думать о том, чтобы оказаться в плену. И перенести то же, что и Саша Канунников и Светлана. Лес вокруг был тревожным, но надежным. Он стонал от ветра, вздрагивал от далеких выстрелов, но укрывал их, как мать укрывает детей. В его глубине таились и угроза, и спасение. Партизаны молчали. Только костер трещал, напоминая, что они еще живы. А значит, враг не победил. Завтра снова дорога. Завтра, возможно, снова бой.

Ждать возле аэродрома деда Архипа пришлось весь день. Партизаны рассредоточились на опушке, устроив себе позиции с максимальным обзором, чтобы не пропустить момент, когда дед Архип поедет на санях в лес. Но солнце уже опускалось к горизонту, скоро наступят сумерки, а старика все не было. Оставалось предположить, что сегодня он уже, на ночь глядя, в лес не поедет и группе придется снова заночевать в лесу и продолжить наблюдение завтра.

— Все, уходим поглубже в лес и на ночевку, — приказал Романчук, когда Сорока и Зоя собрались возле него. — Ночью в лес не ездят. Может, повезет завтра. Может быть, старик заболел, может, топливо привезли и на аэродроме не нужны дрова. Сто причин может быть.

— Было бы топливо, мы бы слышали сейчас, как работает мотор генератора, — возразил Сорока, — а мы не слышим, но зато над трубами вьется дым. Посмотри сам.

— Ты прав, — согласился командир. — Это точно. Хорошо подметил. Значит, есть шанс, что завтра Архип поедет в лес. А вот и напиленные чурбаки.

— Тише, товарищи, мне показалось, что лошадь фыркает? — Зоя повернулась в сторону аэродрома и прислушалась. — Точно!

Партизаны поспешили на опушку и увидели, что к лесу едут сани, в которых девушка узнала сани того старика. Да и его самого с вожжами в руках она узнала на расстоянии. Сорока отошел в сторону от санного следа в лесу и устроился с пулеметом за напиленными чурбаками. Романчук встал с автоматом за дерево по другую сторону. И только девушка присела на пеньке и стала ждать старика.

— Здравствуй, дедушка! — поздоровалась Зоя.

— Тпру! — Дед Архип натянул вожжи, останавливая лошадь. — Это что за явление такое?

Старик спрыгнул с саней и, сняв рукавицы, разгладил седые усы и бороду. Он подошел к Зое, а потом осмотрелся и сразу увидел Сороку с пулеметом, а потом и Романчука за деревом. Покачав головой, он осведомился:

— Не иначе, на меня такую облаву устроили? Так у меня с собой пулеметов нет. Только топор один. Можно было войско и не собирать.

— Это, дедушка, не на вас облава, это партизаны, которые меня охраняют. А я пришла, чтобы попросить вас о помощи. Нам очень нужна ваша помощь.

— Помощь? — Старик усмехнулся, глядя, как к нему подходят два партизана с оружием. — Это ж какую я вам помощь-то могу оказать? Вот табачком, ежели что, поделиться могу.

Старик вытащил из-под старенького тулупа кисет и присел на край саней. Партизаны устроились неподалеку, а Зоя уселась рядом со стариком. Она посмотрела, как дед Архип достает из кисета кусок газеты, как складывает его лодочкой и щепотью насыпает туда табак. Потом сворачивает цигарку, языком проходит по краю бумаги и склеивает ее. Затем с