Тайна Леонардо - Воронин Андрей Николаевич

Впрочем, до завершения дела бояться ему действительно было нечего: Кот во всеуслышание клятвенно пообещал, что лично отвернет башку всякому, кто посмеет устроить хотя бы громкую перебранку, не говоря уж о драке или чем-то более серьезном. А когда дело будет сделано... Что ж, в конце концов, тогда Клава будет достаточно богат, чтобы простить Беку проигрыш. Да и Беку тогда будет не так уж трудно расплатиться с любым долгом...

Глеб поймал себя на том, что думает об успехе заведомо обреченного на провал налета как о чем-то вполне реальном. Он как будто раздвоился: одна его часть оставалась секретным агентом ФСБ, выполняющим ответственное задание, зато другая не без удовольствия предвкушала лихое, опасное дело и даже подсчитывала в уме размеры будущей добычи.

– Ну все, студент, – сказал Бек и бросил на стол засаленную колоду, – ты меня достал. И как это у тебя получается, скажи ты мне на милость?

– Пруха, – лаконично ответил Клава и с хрустом потянулся, не вставая со стула. – Что, отыгрываться не будешь?

– Не за то отец сына бил, что играл, а за то, что отыгрывался, – сердито проворчал Бек и сунул в зубы очередную сигарету. При этом он исподтишка покосился на Глеба. Такая у него в последнее время образовалась привычка: перед тем как закурить, непременно проверить, как там Черный. Глеб сделал вид, что ничего не заметил, и Бек, пренебрежительно дернув щекой, прикурил от зажигалки. – Интересно, куда этот пидор карликовый слинял? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ты бы все-таки потише, – рассеянно тасуя липкую колоду, проговорил Клава. – А то вдруг он за дверью подслушивает? Или под кроватью... Как выскочит, как выпрыгнет – пойдут клочки по закоулочкам...

Впечатлительный Гаркуша немедленно опустил книгу и, свесив голову с кровати, приподнял застиранное покрывало. Под кроватью ничего не было, кроме пушистых комков пыли и россыпи мышиного помета.

– Нет, – авторитетно заявил Гаркуша, принимая прежнюю позу и беря наизготовку книгу, которая, казалось, всерьез его увлекла, – он в город отвалил. Кот его на машине увез, я сам видал.

– Что это ему в городе понадобилось? – ревниво спросил Бек, полагавший себя незаконно ограниченным в свободе передвижения и прочих гражданских правах.

– Мало ли что может человеку понадобиться в городе? – философски заметил Клава, никогда не упускавший случая затеять с Беком словесную корриду. – Может, у него там дела. Например, водки выпить или к бабе сходить. Он ведь у Кота в любимчиках ходит, ты не заметил?

Это было сказано нарочно, чтобы подразнить Бека, но Глеб подумал, что в словах Клавы есть доля истины. Любимчик или нет, но что-то такое между Котом и Коротким было. Отношений своих они не афишировали, но Сиверову несколько раз удавалось перехватывать странные, делано равнодушные взгляды, которыми эта парочка обменивалась поверх голов подельников. И дело тут было, разумеется, не в сексе, как можно было бы предположить, не зная этих двоих. Глебу казалось, что у них имеется какой-то общий секрет – что-то, о чем они знали и не знали остальные.

– Какая ему, на хрен, баба? – проворчал возмущенный предположением Клавы Бек. – Чего этот недомерок с бабой делать-то станет?

– Бабы разные бывают, – наставительно сообщил ему Клава. – Черные, белые и, сам понимаешь, красные. А также большие, средние и маленькие – выбирай, какая нравится. Ну, помнишь, как в песне: "Хочу иметь детей я только от тебя, пускай ты лилипут, а я горбатая"...

– Говно это, а не песня, – буркнул Бек.

– Ну, если такой знаток и ценитель современной музыки говорит, что песня – говно, то кто я такой, чтобы спорить? – съязвил неугомонный Клава.

– Вот и сопи в две дырки, – с торжеством заключил Бек, из чего следовало, что Клава перестарался и съязвил чересчур тонко.

Клава в ответ издал негромкое "пф!" и одним ударом о край стола вскрыл очередную бутылку пива. Согревшееся за время игры пиво вспенилось и закапало на пол. Клава сделал несколько гулких глотков и, прихватив бутылку, отправился в угол, где на маленьком столике стоял его ноутбук. Глеб незаметно посмотрел на часы. Было двадцать минут двенадцатого, и значит, Клава только что побил свой последний рекорд – продержался на расстоянии от компьютера почти полтора часа. Вскоре там, где он сидел, мягко застрекотали клавиши, с пулеметной скоростью перебираемые ловкими пальцами, защелкали кнопки мыши; повернув голову, Глеб через плечо Клавы увидел, как на плоском, металлически отсвечивающем экране возникают и множатся, перекрывая друг друга, какие-то цветные таблицы и рамки, чтобы через мгновение исчезнуть, уступив место новым.

Бек, тяжело скрипя половицами, приблизился к камину, возле которого сидел Сиверов, постоял немного, глядя в огонь и дымя сигаретой, потом бросил в камин окурок, длинно сплюнул на угли и молча отошел, с неодобрением поглядывая на горбящегося в своем уголке Клаву. Все, что было связано с компьютерами, Бек полагал глупой детской забавой и к Клаве с его ноутбуком, очками и неудобопонятным профессиональным жаргоном относился соответственно, то есть с глубоким пренебрежением. Скрывать свои чувства он то ли не умел, то ли не считал нужным и потому неоднократно во всеуслышание объявлял, что не понимает, на кой ляд им делиться добычей с очкастым бездельником. Кот всякий раз отвечал, что это не его ума дело, а Клава на выпады Бека не реагировал вовсе, поскольку, в свою очередь, не скрывал, что считает его просто здоровенным и предельно тупым куском дерьма.

Впрочем, примерно такого же мнения в отношении Бека придерживались все, даже тихий Гаркуша, не любивший ссор и громких споров и всегда старавшийся погасить в зародыше любой конфликт. Глядя в широкую, обтянутую стеганой безрукавкой спину Бека, Глеб вспомнил слова Федора Филипповича о том, что Бек, возможно, просто играет порученную ему Котом роль громоотвода. Там, в чистой и уютной, набитой дорогой современной бытовой электроникой конспиративной квартире, такое предположение выглядело вполне логичным. Но здесь, на расстоянии вытянутой руки от Бека, в его лицедейство как-то не верилось и точка зрения Клавы представлялась куда более правильной.

Глеб закончил чистку ружья, в которой оно вовсе не нуждалось, прибрал за собой и выбросил мусор в огонь. Промасленная тряпка вспыхнула весело и ярко, из камина потянуло неприятным запахом, который, к счастью, выветрился раньше, чем Бек успел что-нибудь сказать по этому поводу.

С улицы донесся шум подъехавшего автомобиля, громко затрещал под колесами мутный ночной ледок. Гаркуша на кровати приподнял голову, вслушиваясь, и тут же снова закрылся книгой – ему, профессиональному водителю, звук работающего двигателя говорил не меньше, чем запись в паспорте. Следовательно, приехали свои – надо полагать, Кот с Коротким, поскольку никаких других "своих" Глеб не знал.

Вскоре на лестнице послышались шаги, и вошел Кот – почему-то один. Выглядел он веселым и возбужденным и, едва успев снять пальто, сразу же окликнул Клаву.

– Держи, – сказал он, протягивая Клаве какую-то зеленую папку, – это по твоей части. Разобраться сможешь?

Клава, смешно перебирая ногами по полу, подъехал к нему на своем вертящемся стуле, открыл папку и принялся перелистывать бумаги. Вид у него при этом был сосредоточенный и недовольный.

– Чертовщина, одна макулатура, – ворчал он себе под нос. – Кальки, синьки... Каменный век! Не понимаю, за каким чертом нужна вся эта бумага, когда... Ага, есть!

Он наконец извлек из шуршащего вороха бумаги диск в прозрачной пластмассовой коробочке, с торжествующим видом поднял его над головой и, оттолкнувшись ногой от угла камина, укатился обратно к своему столу.

– Что это ты притаранил? – с подозрением спросил Бек.

Кот остановился перед камином, протянул к огню озябшие руки и сообщил:

– В машине опять печка медным тазом накрылась. Гаркуша, надо бы посмотреть.

– А зачем? – подал голос Клава, вставляя в ноутбук блестящий, с радужным отливом компакт-диск. – Все равно лето скоро!