Андрей Дышев - Семь желаний

Мы все одновременно опустили головы и посмотрели себе под ноги. Виолетта, с едкой иронией воспринимая происходящее, села в кресло и закинула ногу на ногу.

– Не правда ли, забавно? – спросила она у меня, посасывая мундштук.

Плосконос, отличающийся особой старательностью в поисках ключа, опустился на корточки и даже залез под стол.

– Ну, что там? – крикнула из-за двери Ольга.

– Ищем! – громко отозвался из-под стола Плосконос.

– Интересно бы узнать, – сказала Виолетта, – кому понадобилось изолировать от нашего славного общества первую леди?

– Может, она сама заперлась? – пожала плечами Кика, делая вид, что ищет ключ на столе.

Я почувствовал, как Лера незаметно взяла меня за руку. Среди этих людей, обвинивших ее в преступлении, она чувствовала себя, как заяц в лисьей норе.

– Да выпей же, выпей! – грудным баском произнесла Виолетта, глядя на Кику поверх очков. – Что ж ты так над собой издеваешься?

– Не ваше сучье дело, хочу я выпить или нет! – огрызнулась Кика и, будто делая назло, взялась за бутылку.

Виолетта вздохнула и обратилась ко мне:

– Педагогическая система воспитания «а-ля Колыма»… Кстати, говорят, что вы блестяще завершили уголовное расследование и нашли убийцу?

Мне показалось, что нервы Виолетты взвинчены до предела и звенят, как нож гильотины.

– Вынужден вас разочаровать. Убийца пока мне неизвестен.

– Вы ищете ключ или нет?! – очень кстати крикнула Ольга, невольно обрывая неприятный разговор с Виолеттой.

– А чего его искать? – произнесла Кика, закусывая кусочком зачерствевшего хлеба. – Если кто-то захотел запереть Ольгу, то уж, конечно, спрятал ключ в надежном месте.

Это была правда, притворяться друг перед другом не имело смысла.

– Ольга, – позвал я, прислонившись к двери. – Ключа нет, и мы вряд ли его найдем. Отойди от двери, я ее сейчас выломаю.

– Что?! – возмутилась Ольга. – Ты в своем уме?! Эта дверь сделана из индонезийского дуба, ручная работа! Ей цены нет!

– Я понимаю, но приходится выбирать между дверью и твоей свободой.

– Нет, нет, не прикасайся к двери, я тебе не доверяю! – руководила из своей комнаты Ольга.

Я повернулся и обвел взглядом присутствующих.

– Есть шанс, – сказал я, – освободить Ольгу без материального ущерба. Постарайтесь вспомнить, где может находиться этот ключ?

Мой взгляд невольно остановился на глазах Виолетты. Женщина хмыкнула, изобразила на лице независимое выражение и стала демонстративно пускать дымовые колечки в потолок.

– Позовите Клима! – вдруг озарило Ольгу. – Он умеет разбирать замки.

– Ты имеешь в виду дворника? – уточнил я. – Но как он зайдет в дом? Ключа от нижней двери тоже нет!

– У него должен быть дубликат! Да не стойте же! Делайте что-нибудь!

– Я позову! – сказал Плосконос, вылез из-под стола и вышел из гостиной.

Все, кто остался у запертой двери, молча прислушивались, как Плосконос открывает в коридоре окно и срывающимся голосом кричит: «Эй! Дворник! Дворник! Подойдите поближе!.. Что?.. Я вас не слышу!»

– Смотрю я на вас, – опять вцепилась в меня Виолетта, – и думаю: вы среди нас уже как родной. Вы хоть поужинали? Смотрите, оливье остался, солености… Если успеете, то можете и водочки махнуть граммов сто.

Я с благодарностью улыбнулся и приложил руку к сердцу.

Мы скучали в разных углах в ожидании освободителя. Лера, выпрямив спину и сложив ладони на коленях, сидела на стуле. Виолетта расслабилась в кресле, и у нее явно чесался язык. Желая общения, она поочередно тормошила взглядом каждого из нас. Кика, отбросив комплексы, с аппетитом ела холодную курицу, щедро намазывая ее горчицей.

– Мне кажется, – опять обратилась ко мне Виолетта, – вы стоите на пороге сенсационного открытия. К примеру: Марко застрелили инопланетяне.

– Вряд ли, – сохраняя серьезное лицо, ответил я. – Инопланетяне так бы не наследили.

– А что, преступник оставил много следов? – удивилась Виолетта.

– Очень много.

– Что вы говорите! – покачала головой Виолетта и коснулась губами кончика мундштука. – Значит, версию о самоубийстве вы отметаете категорически?

– Пока я ничего не отметаю, – признался я. – Зато уверен, что преступник умело манипулировал вашими записками. То, что все они анонимны и отпечатаны на принтере, делает его манипуляции незаметными.

Виолетта не без труда усмехнулась краем губ.

– Мне кажется, вы намекаете на меня, – произнесла она, глядя на меня искоса, как лошадь на шмеля. – То, что все записки хранятся у меня, еще ни о чем не говорит.

– Говорит, – не отрываясь от еды, сказала Кика.

– Ой! – воскликнула Виолетта и вскинула голову. – Еще одна пигалица вылезла! Мы тебе слова не давали. Так что уминай за обе щеки. На всякий случай. Кто знает, будут ли тебя так хорошо кормить в будущем…

Честно говоря, я не ожидал от Кики столь резкой реакции. Она швырнула в Виолетту маслину, которая стукнулась о подлокотник кресла и пружинисто отскочила в сторону.

– Замечательно! Просто замечательно! – ядовитым голосом произнесла Виолетта, зачем-то отряхивая юбку, и в очередной раз обратилась ко мне: – Наверное, вам доставляет огромное удовольствие лицезреть все это? Приходите к нам почаще. Правда, наш коллектив стремительно сокращается в численном составе…

В этот момент внизу гулко хлопнула дверь, и послышались тяжелые шаги. Через минуту в гостиную вошел дворник. Этого человека я впервые видел так близко и при свете. Он снял шапку, и его жесткие, с грязной проседью волосы сразу встали торчком. Глубоко посаженные глаза были невыразительны, по ним трудно было судить, на что именно он смотрит. В общем, вид у него был непривлекательный и мрачный. Дворник неторопливо поставил на стол чемодан, раскрыл его и вынул оттуда отвертку с почерневшей рукояткой. Сжимая ее в руке, словно нож, он приблизился к двери, присел на одно колено и стал свинчивать крепежный шуруп. Он не делал ни одного лишнего движения, ни разу не замер, чтобы обдумать дальнейшие действия.

Мы все наблюдали за его работой словно завороженные. Разговаривать в присутствии этого нелюдимого великана почему-то не хотелось. Я вспомнил короткий текст его пожелания: «Я человек простой и не умею писать умно и красиво. Желаю всем сибирского здоровья, кавказского долголетия…» Странно, что он вообще смог что-то написать.

Шуруп упал на пол. Дворник бережно поднял его и положил в карман. Затем принялся свинчивать второй шуруп.

– Сейчас освободим нашу птичку из клетки, – пробормотала Виолетта.

Я слегка повернул голову, незаметно рассматривая Виолетту. Женщина любовалась работой дворника и, словно разговаривая сама с собой, то пожимала плечами, то качала головой, то шевелила в воздухе пальцами. Она даже не подозревала, насколько загрузила меня новыми вопросами. Не так давно я застал дамочку в подсобке, которую Ольга до этого закрыла на ключ. Справедливо было бы считать, что пропажа еще двух ключей – от входной двери и комнаты Ольги – тоже дело рук Виолетты. Но если ее стремление завладеть ключом от подсобки, где стоял компьютер, было вполне объяснимо, то зачем было запирать входную дверь? А какой смысл закрывать в своей комнате Ольгу? Чтобы вдова не стала случайным свидетелем какого-нибудь поступка Виолетты? Но в доме хватает и других свидетелей. С того момента, как Ольга подняла тревогу, все обитатели особняка находились вместе и могли контролировать друг друга.

Дворник снял облицовочную панель замка, аккуратно положил ее на пол и принялся разбирать запорный механизм. Лера взяла со стола корзинку с кремом и протянула ее мне:

– Хотите?

Виолетта, в отличие от меня, не стала бороться с проснувшимся аппетитом и сделала бутерброд с красной рыбой. Она плеснула себе немного белого вина и снова вернулась в кресло.

Когда Лера слизала весь крем, выпачкав в нем кончик носа, дворник оттянул стамеской язычок замка и открыл дверь. Нашим глазам открылось впечатляющее зрелище: Ольга стояла на пороге в ночной рубашке, широко расставив босые ноги, и прикрывала руками глубокий вырез на груди. Ее глаза сверкали рвущимся на волю гневом.

– Ты разобрался, кто это сделал?! – крикнула она мне, словно я нанялся к ней начальником личной охраны.

Я не ответил и отвел глаза, не желая разговаривать с хозяйкой в таком тоне. Кика, словно кошка, неторопливо встала из-за стола, сплюнула селедочную косточку в салатницу и моряцкой походкой пошла к выходу. Лера затолкала в рот остаток корзинки. Виолетта вытерла губы салфеткой и громко объявила:

– Все прекрасно, дорогая ты наша! Волки сыты и бараны целы. До прибытия оперов можно расползаться по норам.

В нашем единодушном миролюбии и индифферентности гнев Ольги непременно погас бы, если бы вдруг с лестницы в гостиную не заполз удушливый запах дыма. Первой его почуяла Виолетта. Она вскочила с кресла и закудахтала: