Холодная акватория - Александр Александрович Тамоников

Проезжая через затемненный город, глядя из окна машины на темную массу кремлевских стен, на пустой в ночное время Александровский сад, Максим думал о том, сколько еще впереди горя и страданий. Тяжелый 1941 год, полный непонимания и отчаяния, позади, но вот наступление фашистов приостановлено, вот уже отбросили их полчища от Москвы. Дорогой ценой, но отбросили. И как вздохнул народ! Ведь смогли же – целую армию осилили! И снова появилась надежда в глазах людей, вера появилась! Напряжением сил всего народа и каждого человека в отдельности куется победа. Раскручивается тяжелый маховик, с неимоверными усилиями раскручивается. И когда раскрутится, его уже будет не остановить.

Когда машина выехала на Лубянскую площадь, внутри шевельнулось что-то животное, холодное. Сразу нахлынули воспоминания о проведенных здесь месяцах, о допросах, о чувстве безысходности и отчаяния, которого он никому не показывал. Только сам Максим знал, чего ему стоило тогда выжить.

– Разрешите, товарищ старший майор? – Шелестов привычно вытянулся по стойке «смирно», хотя был в обычном гражданском костюме.

Платов, не поднимая головы, сделал жест рукой, приглашая войти и указывая на стул возле небольшого приставного столика. Максим помедлил, бросив взгляд по сторонам. Давно он не был в этом кабинете, но казалось, что здесь ничего не изменилось. Привычки сильны не только у простых людей, но даже у таких серьезных разведчиков, как Платов.

Стоит им только оказаться дома, в хорошо знакомой обстановке, как сразу начинают проявляться привычки. И настольная лампа с зеленым абажуром на столе, а ведь лампа другая, не та, что видел Шелестов в прошлом году. Но вот зеленый цвет нравился хозяину кабинета, успокаивал его, помогал размышлять. И на окнах не видно собранных в гармошку белоснежных занавесок. Во всех кабинетах они есть, а в кабинете Платова нет. И даже сейчас, когда окна задернуты плотными шторами светомаскировки, Максим был уверен, что нет за ними белых занавесок. Не любил старший майор Платов легкомысленного белого цвета и различных кружавчиков и оборочек. Только зеленый абажур, только плотное зеленое сукно на столе и темно-коричневые тяжелые шторы на окнах. А на столе стакан в подстаканнике все с той же вмятиной на боку, которую хорошо помнил Шелестов.

– Приехали? – то ли констатировал, то ли спросил Платов. Скорее просто выдержал этим бессмысленным вопросом паузу, чтобы была возможность перестроиться на новую тему, оторваться от бумаг. – Поспать нам с вами сегодня не удастся. Видать, после войны отоспимся.

– Вам и сроки ее окончания известны? – не удержался от сарказма Шелестов.

– Сроки? – Платов посмотрел на собеседника задумчиво, без гнева за эту колкую вольность. – Можем подискутировать, опираясь на аналитику, и назвать с относительной точностью сроки окончания войны. Только я смысла в этом не вижу. Никакой практической пользы. Тем более в рамках вашего предстоящего задания.

– Слушаю вас, – сухо ответил Шелестов и сложил руки на столе, готовясь запоминать и анализировать сведения, которые сейчас получит.

– Задание у вашей группы будет непростое, – откинувшись на спинку кресла, заговорил Платов. – Осложняется оно тем, что работать вам придется по ту сторону линии фронта.

Максим продолжал смотреть на своего начальника, не выражая никаких эмоций. Хотя в душе он был удивлен. Для таких заданий у закордонной разведки есть свои силы и средства. И большой опыт. Что это Платову взбрело в голову посылать за линию фронта свою группу? Или это приказ Лаврентия Павловича? Берия часто совершал поступки, на первый взгляд лишенные понятной логики. Но в конце концов оказывалось, что интуиция и холодный расчет всемогущего наркома никогда не подводили.

– Понимаю ваше удивление, Максим Андреевич, – кивнул Платов, правильно уловив сомнения командира группы. – Но давайте все же анализировать, а не использовать только одни чувства. Эмоции вредны даже взводному командиру на передовой. А уж вам-то с вашим опытом, при вашей профессии, так вообще опускаться до элементарного удивления нехорошо. Я подбирал состав вашей группы таким образом, чтобы иметь под рукой специалистов разноплановых, опытных. Мы будем терять время и развивать эту тему?

– Ставьте задачу, – сухо ответил Шелестов, уязвленный тем, что Платов снова убедил его своей убойной логикой, наблюдательностью и умением работать с людьми.

– Тогда вникайте в ситуацию. – Платов поднялся из своего рабочего кресла и прошелся по кабинету, задумчиво глядя в пол. – Думаю, вы в курсе, что враг занял Новороссийск. Из города удалось вовремя и с минимальными потерями эвакуировать многое, что не должно было достаться гитлеровцам. Но кое-что все же осталось. И это «кое-что» вам нужно найти и уничтожить. Речь идет о секретной разработке Научно-исследовательского центра гидромеханики. Идея абсолютно новая, нестандартная. И эта идея не должна попасть в руки врага потому, что в Германии тоже есть ученые и они быстро поймут принцип и смогут воссоздать то, что не успели сделать мы.

– Что это? Катер? Двигатель?

– Торпеда. – Платов присел на край стола, покачивая носком сапога. – Торпеда, которая может развивать скорость до нескольких сотен километров в час. Она быстрее существующих типов в несколько раз. Уничтожить ее или свернуть ее с курса не сможет ни одно судно, даже если вовремя засечет всплытие подводной лодки или атаку торпедного катера. Понимаете? Подводники, чтобы наверняка поразить цель, вынуждены подходить к вражеским судам очень близко, а это риск – тебя догонят эсминцы и забросают глубинными бомбами.

– Но как это возможно? – удивился Шелестов.

– Как-то возможно, – развел руками Платов и снова начал расхаживать по кабинету. – Нам с вами не важна техническая сторона, нам важно найти экспериментальный образец и уничтожить его. Не дать возможности врагу познакомиться с технической идеей. Иначе мы рискуем остаться без военно-морского флота, а фашисты окажутся хозяевами морей. Торпеда затонула во время испытаний где-то в Темрюкском заливе. Катер, на котором проводились испытания торпеды, затонул во время налета вражеской авиации. Так что вам предстоит не просто техническая работа по взрыву объекта – вам его еще предстоит найти. Мы не имеем сейчас ни одного свидетеля, который мог бы указать место, где затонула торпеда. Она или исчезла во время пуска, или затонула вместе с катером. Этого мы не знаем. Когда наши войска отступали, под Темрюком осталась бригада морской пехоты. Они дрались в окружении, обеспечивая поиски катера. Катер не нашли. Командование и разведуправление фронта приняло единственно возможное решение, хоть как-то гарантирующее уничтожение торпеды. Они отбомбили предполагаемые участки акватории. Так что, Максим Андреевич, имейте в виду, что бригада морской пехоты там полегла. Конечно, не стоит говорить, что из-за торпеды – они бились с врагом, уничтожали его, сковывали силы фашистов, давая возможность нашим войскам перегруппироваться, давали возможность эвакуировать из города все важное и ценное.

– Я