Фридрих Незнанский - Золото дикой станицы

На кухне Катька загремела кастрюлькой. Небось варит себе овсянку. И заранее злится, что ее придется еще и есть — такую слизкую и серую массу, на которую без отвращения не взглянешь. И зачем садиться на такую невкусную диету? Перешла бы на яблоки, эффект тот же. Так нет, нужно варить эту гадость и заталкивать ее в себя со скорбным видом на глазах у подруги, чтобы та прочувствовала, как она страдает. И только потому, что заботливая Ирина как-то посоветовала ей: «Ты, Катюша, на ночь бутерброды не лопай, а то растолстеешь». И что такого она ей сказала? Позаботилась о фигуре подружки, ей же замуж когда-нибудь выходить, а та теперь с видом великомученицы ест всякую дрянь, а на ночь пьет зеленый чай литрами. Кстати, похорошела, и цвет лица стал здоровее. Но характер явно испортился. Голодные люди редко бывают оптимистами, Ира эту истину знала непонаслышке.

Ирина вышла на кухню, приветливо поздоровалась с Катериной. Та хмуро что-то пробурчала в ответ. В глазах стояла вселенская тоска. Горка серого дымящегося варева могла отбить аппетит у кого угодно. Хоть отворачивайся…

— На воде варила? — уточнила Ирина.

— От молока поправляются… — буркнула подружка и, содрогнувшись, отправила в рот очередную ложку каши.

— Приятного аппетита! — лучезарно улыбнулась Ирина, чтобы подбодрить Катьку. Та вскинула свои угрюмые бровки, но ничего не ответила. И куда девалось ее обычное по утрам веселое настроение? Называется, приехала поддержать подругу. Да она сама нуждается в утешении… Завтрак прошел в молчании. Темы исчезновения Турецкого с некоторых пор по негласному уговору не касались.

— Все, побежала… — вскочила из-за стола Катя, стойко проглотив последнюю ложку каши.

— Я тоже бегу. Может, новости какие-то поступили. Приду поздно. Работой завалили, чтобы меньше печальных мыслей в голову приходило — это так мне ребята сказали. Да, не забудь, что обещала у меня пожить, пока не надоест, — напомнила Ирина.

— Еще не надоело, — ответила Катя, явно повеселевшая, потому что утренняя пытка овсянкой осталась позади, а впереди рабочий день, много пациентов, и, может, среди них окажется один здоровый и красивый, пускай не принц и не на белом коне, но тот самый, которого Катя ждет много лет, а он что-то припозднился. Правда, здоровые редко посещают поликлинику. Но есть же такие, которые заботятся о своем здоровье и проходят диспансеризацию.

Катерина оставила тарелку на столе и бросилась одеваться. В чужом доме посуду она не мыла принципиально. Ирина привычно все свалила в раковину. Еще не хватало — с утра запрягать себя мойкой посуды. И так жизнь паршивая.

Новости поступили к полудню. Щеткин даже не стал говорить о них по телефону. Удостоверился только, что Ирина сидит на своем рабочем месте и занимается, соответственно, своими прямыми обязанностями. Чтоб она не отвлекалась от дела, даже не предупредил, что ему есть чем ее порадовать.

— Ну что, Ирина Генриховна, рассказать, как оперативно работают наши органы? — официальным тоном начал он прямо с порога, чтобы придать своей информации должный пафос.

— Про Шурика? — тут же подняла голову от бумаг Ирина и в ее глазах засветилась надежда.

— Про нашего лучшего опера, которому цены нет, если бы не отдельные его недостатки. Так сказать — мелочь. Смыться от проблем и заставить всех друзей и солидные организации стоять на ушах.

— Ой, Петечка, только без нравоучений. Не по адресу. А Шурик их и так не слышит.

— Есть информация, где сошел твой драгоценный с поезда.

— Где? — выдохнула Ирина, округлив глаза.

— Сначала — как! — Щеткин не давал сбить себя с толку. Он хотел заодно и покрасоваться перед Ириной, подчеркнуть лишний раз, с какими людьми работает ее благоверный.

— Ой не тяни, Петечка, я и так несчастная.

— Без предыстории никак нельзя. В общем события разворачивались в районе населенного пункта, о котором ты не знаешь, слыхом не слыхивала. А вот следственные действия доблестных работников МУРа как раз по теме. Одним словом, вышли мы на официанта вагона-ресторана, где наш герой с удовольствием оттягивался чуть ли не сутки, до глубокой ночи. По официальной фотографии из личного дела Александра Борисовича официант сначала его не узнал, отнекивался, дескать, народу в ресторане навалом, постоянно мельтешат то одни, то другие, всех не упомнишь. Наш опер ему Сашину фотку показал, ну ту, где мы Новый год справляли, помнишь? Он там еще такой пьяненький… — вспомнил сразу. Ну как же, говорит, дольше всех сидел, насупленный, столько выпил — не каждому под силу. Потом с каким-то молодым франтом беседу вел, жалились они друг другу на баб. Сам, говорил официант, слышал, — как пройду мимо с заказом — те все о бабах да их неверности. Наш опер насел, чтобы каждую деталь вспомнил из услышанного. Дескать, важно очень. Тот и вспомнил. Про какие-то колготки…Ты не в курсе, Ира, что он имел ввиду?

— Да понятия не имею! — как отрезала Ирина. Деталь о колготках ее почему-то задела. Не понравилась. И главное — непонятно, при чем тут этот предмет женского туалета.

— А потом официант поведал, что молодой как-то незаметно вышел, словно испарился, а твой красавец уснул за столиком, как будто в собственной спальне. Но тут, слушай меня внимательно, кто-то сорвал стоп-кран, Саша проснулся и вдруг как рванет к выходу. Официант жаловался — столько пил и ел и не расплатился. Как будто заранее рассчитывал смыться. Ну, наш официант тоже не лыком шит — решил организовать поиски наглого клиента, но они как начались — так сразу и закончились. Потому как оказалось, что в тамбуре дверь вагона-ресторана распахнута, и сколько они не смотрели в ночь — ничего не увидели. Не сходить же с поезда, разыскивая халявщика. Тем более, что поезд скоро тронулся. Так что все официанты скинулись и покрыли недостачу. Не отдуваться же одному. У них негласный кодекс — выручать друг друга в подобных случаях. А то действительно, народ все время меняется, за всеми не уследишь.

— Так где он выскочил? — Ирина слушала Петра, а сама с нетерпением ждала конца предыстории, которая хоть и была небезынтересной, но явно затянулась.

— В чистом поле. Это слова официанта.

— И это вся твоя информация? — недоверчиво спросила Ирина.

— Почему же, я тебе еще кое-что могу сообщить, — хитро улыбнулся Щеткин. — Наш человек побывал в этом месте. Ну, где Сашу поколотили.

— Как поколотили? — упавшим голосом едва выдавила из себя Ирина.

— Да видишь ли, это тема для отдельного расследования. Саша почему-то, сиганув из вагона, набросился на путевых рабочих, дрался, как зверь. Они прямо ошалели. Ну и ему досталось. Их-то было четверо. Говорят, он сначала набросился на одного, а как их увидел, кинулся за отходившим поездом. Да упал неудачно. Тут они его и настигли. В пылу драки они не особо прислушивались к его словам, припоминают, что он о какой-то ошибке говорил, что обознался… Что-то о том, что его обокрали. Но они ему не поверили. Решили — хотел на жалость давить, чтоб отпустили. Хотя зачем ему тогда с поезда понадобилось спрыгивать чуть ли не на ходу, почему-то не задумались.

— Так и знала! И Катька догадалась, что его обокрали!

— А это еще кто? Неужели твоя подружка медработник? Ума палата! Если догадались раньше нас, почему не сообщали? — сделал строгое лицо Щеткин.

— Почему, почему… — огрызнулась Ирина. — Да потому, что мне эта дурацкая Катькина версия показалась бредом. Ты мне лучше скажи, что же дальше Шурик натворил.

— Остался лежать на железнодорожной насыпи. Эти работяги ввалили ему по первое число.

— Да ты что?! — ужаснулась Ирина. — И никто не поинтересовался, жив ли он, может, он нуждался в медицинской помощи?

— Да жив, жив. Не пугайся так. Они проверяли — он дышал. Но тащить этого террориста на себе ночью в медпункт им как-то в голову не пришло. Не для того они его так метелили. А чтоб не бросался на трудящихся. Сильно разозлились на него. В то время, когда одни ночью пашут, как проклятые, на тяжелых физических работах, какой-то городской хмырь спьяну спрыгивает с поезда и бросается колошматить их дружбана. Разве кто из мужиков может смириться с такой несправедливостью? Они так и сказали: наказали вашего городского за дело. Долго теперь помнить будет… И главное — не проверишь, кто прав. Жертвы ночной разборки на месте не оказалось, куда-то он уже умотал. Свидетелей нет. Мужики раскололись не потому, что решили помочь следствию. А чтобы справедливость доказать. Кстати, по фотографии его только один узнал, тот, кто смотрел — не переусердствовали ли они с наказанием. Саша лежал как раз под фонарем. Там вдоль путей такое освещение, хоть книги читай. Вот так, дорогая…Так что наша задача теперь прочесать близлежащие станции, поселки и станицы, в общем — все населенные пункты. Должен же он где-то объявиться. Фигура приметная — собой хорош, наш ясный сокол, морда помятая, подпорченная после физического внушения. Аборигены наверняка его уже приметили. Может, и ментам уже донесли. Может, менты его уже и арестовали.