Александр Бушков - Равнение на знамя

Вот только то, что он авантюрист и самозванец, не делает его менее опасным ни на самую капельку. Поскольку умен, хитер, крови не боится и обосновался здесь надолго.

Время, время… Кареев огляделся.

«Газель», как ей и полагается, выглядела заброшенной, без единого пассажира. Снайпера высмотреть было, понятное дело, невозможно. Затесавшиеся в курортную публику опера знать о себе, конечно же, не давали. «Табор» старательно демонстрировал свою абсолютную непричастность к серьезным делам: двое так и дремали, якобы на солнышке, Доронин с блаженным видом присосался к полуторалитровому баллону с яркой этикеткой популярного пива (на самом деле там был не особенно крепкий чай). Уланов, безмятежно бряцая по струнам и конкурируя с музыкой из духана, с наигранной хрипотцой и неподдельным чувством громыхал:

Запоминайте!Приметы — это суета,Стреляйте в черного кота,Но сплюнуть трижды никогдаНе забывайте!

И не дрожите!Молясь, вы можете всегдаУйти от Страшного суда —А вот от пули, господа,Не убежите![6]

Смешно, но именно эти строфы Карееву очень понравились: в них была своя сермяжная правда, сделать бы так, чтобы правдочка эта всегда срабатывала касательно клиентов.

Рация в нагрудном кармане бушлата требовательно засвиристела. Не было нужды в напоминаниях, он и сам знал, что время пришло, пора. Действия расписаны и просчитаны: Абу-Нидаля и его спутников следует брать прямо в машине, глушить и ломать с ходу, не дав времени схватиться за оружие. Они не должны ничего заподозрить, на протяжении пути их останавливали уже не раз, с чего бы шейху и его подельникам опасаться именно этого поста? Они не намерены ввязываться ни в какие схватки, поскольку, по сообщению агента, везут в Краснодар некий чрезвычайно важный груз, так что будут вести себя тишайше, благонамереннейше…

А вот ему самому следует незамедлительно скрыться с глаз долой. Не стоит недооценивать иные заграничные конторы, с коими, малому дитятке известно, и Накир, и Абу-Нидаль повязаны теснейшим образом. Вполне может оказаться, что персона генерала Кареева уже красуется на снимках, имеющихся в распоряжении упомянутых заграничных контор. Причем, что особенно досадно, утечка могла произойти не в результате пронырливости откровенно вражеских резидентов, а из-за того, что иные бывшие свои — сейчас стопроцентные чужие, взять, к примеру, генерала Гамкрелидзе, и они, стремясь поскорее вписаться в обслугу новых хозяев, сдают все, чем богаты… Но кто же знал прежде, что именно так обернется? И ничего тут не поделать.

Размашистыми шагами Кареев направился к зданию, вошел внутрь и, когда к нему обернулись и оба радиста, и сидевший в углу местный майор из оперов, распорядился сухо, четко, без тени суеты или возбуждения:

— Все. Работаем.

Майор вынул рацию, а радистам особо трудиться не пришлось, достаточно было произнести в маленькие черные микрофончики, располагавшиеся у губ на гнутых стебельках, необходимые слова. Точнее, одно единственное слово:

— Бульдозер!

И коротко, и достаточно специфично, не спутаешь…

Ну, вот и все, ребята!

Возле «газели», как чертик из коробочки, объявился ничем не примечательный шоферюга средних лет, с грохотом поднял капот и принялся копаться в моторе — где у него, невидимый окружающему миру, помещался под рукой автомат «Каштан» с глушителем. Те, что укрывались в кузове, разумеется, так там и остались, но были наготове. Где-то там, наверху, изготовился снайпер. За полкилометра отсюда пилот вертолета запустил двигатель, и лопасти медленно сделали пару первых оборотов. Мобильные группы прекратили движение и съехали на обочину в ожидании дальнейших распоряжений.

В «таборе» никаких особенных изменений не произошло — разве что Доронин завинтил пробочку и, отставив бутылку, повернулся лицом к дороге, а Уланов лениво положил гитару рядом с собой и словно бы мимолетно коснулся пальцами полы бушлата. Двое якобы дремавших неторопливо потянулись и, все так же лежа, чуточку переменили позы — чтобы оказаться в положении, из которого можно мгновенным рывком взметнуться на ноги.

Кареев ничего этого не видел — он стоял у окна и смотрел на дорогу. Бежевый «москвич», фура немецкого производства, синяя «восьмерка»… Посторонних мыслей в этот момент иметь вроде бы не полагается, но в подсознании у него все же сидела занозочка: одного из пожирателей шашлыков он, несомненно, видел раньше и давненько, причем знакомство было тесное. В розыске он не числится, к отлову не предназначен, иначе Кареев сейчас не гадал бы, а в момент вспомнил, с кем столкнулся. И тем не менее… Определенно пересекались давненько тому, причем по работе… Ягупов? Бергер? Нет, это все не то, с Чечней ассоциации всплывают… Гулямов, Самур-Придурок? Нет, речь безусловно шла не о боестолкновениях, не о вооруженной вражине… И не своего, отечественного вспоминаешь — память подсовывает файлик с заголовком «импорт».

Стамбульский связной? Уже теплее, теплее, ситуация была такая, что не с оружием связана, а именно с безоружной гнусью… Так-так-так… Джинн… покойничек Джинн и все сопутствующее… Крамаренко? Да нет, при чем тут Крамаренко, тот с оружием был…

Нидерхольм!!! Точно, Нидерхольм! Сколько лет не виделись, откуда ж он взялся, паскуда лысая? Это, точно, Нидерхольм, никакой путаницы! Объявился опять, надо же.

И тут же думать о постороннем стало совершенно уж некогда — на дороге показалась белая «шестерка» со знакомыми номерами. Кареев так и впился в нее взглядом. Он стоял у окна, не в состоянии ни помочь, ни помешать: наступил момент, когда события развиваются без какого бы то ни было начальства, сами по себе, и ничего не зависит даже от верховного главнокомандующего…

Капитан Климентьев, тщательно все рассчитавший, уже шагал по обочине навстречу машинам, инстинктивно притормаживавшим при виде поста. Автомат за спиной, полосатая палочка виртуозно крутится в руке, на лице написаны скука и даже лень: вот он, классический «асфальтовый косильщик», извольте любить и жаловать, а лучше купюрку, граждане, приготовьте, не ждать же мне, пока вы нарушите…

Он все точно продумал и воплотил в жизнь, повинуясь недвусмысленному указанию полосатого жезла, белая «шестерка» притормозила (вынуждена была притормозить) в аккурат напротив «табора». Отложивший гитару Уланов вышел к обочине со своей стороны и, вроде бы простецки почесывая пузо (а на самом деле уже успев большим пальцем отстегнуть коротенький ремешок «горизонталки»), во весь голос осведомился:

— Командир, может эти в Геленджик?

Покосившись на него без всякого пиетета, Климентьев так же громко отозвался:

— Куда они вас всех запихнут, вояки? Подходящую попутку ищите…

И, не глядя больше на обитателя «табора», твердым шагом, властной походочкой направился к дверце водителя. На лице он сохранял прежнее спесиво-скучающее выражение, но в голове с невероятной быстротой работал неслабый компьютер…

Так, палочку естественным, небрежным движением перемещаем в левую руку, чтобы в случае чего моментально выхватить пистоль… бронежилет надежный, но могут ведь и в рожу засветить со всей дури… стекло со стороны водителя опущено полностью, он зыркает оттуда глазищами, но выходить не собирается явно… ну, вообще-то это его право, оставаться в машине, здесь не Чечня и не Дагестан, здесь мирный и спокойный Краснодарский край… бородой зарос до глаз, но все равно, издали видно, что сопляк сопляком… второй, рядом с ним, тоже совсем зеленый… оба похожи на Абу-Нидаля примерно так, как я на балерину… а третий полулежит на заднем сиденье, дремлет якобы, рожу платочком прикрыл, только борода виднеется… ну, начали!

Капитан небрежно обозначил рукой, будто собирается взять под козырек, да так вялым движением и ограничился, с неприкрытой скукой пробурчал:

— Стршпекторбддстаршлейтенантзыченко… Документики попрошу, гражданин…

Молодой бородач за рулем таращился на него странно — с совершенно непонятным выражением на худом большеглазом лице. И не шевелился, что твоя мумия. Это-то как прикажете понимать? Обкуренный, что ли? Ну и хрен с тобой, сиди в трансе, натуральный мент обиделся бы и начал брать на басы, а у меня другая задача, мне гораздо интереснее персонаж на заднем сиденье, чем твои документы, которые, я и так уже знаю, в полном порядке…

— Ну, что глазами смотрим? — проворчал Климентьев. — Солнцем напекло? Документы достал живенько! Так, а там у нас кто? На сиденьице разлегся? Пьяный, что ли?

И сделал шаг вправо, к задней дверце, таким манером, чтобы моментально освободить линию огня для Уланова — да и снайпер на той стороне сможет работать по переднему пассажиру, без малейших опасений задеть своего. Держа правую руку в надлежащей близости от пистолета, левой решительно распахнул дверцу и командным тоном распорядился: