Операция спасения - Сергей Иванович Зверев

мама просто старается не выдавать своей тревоги, не хочет, чтобы кто-то видел то, что ее беспокоит, страшит, а порой просто приводит в ужас. Даже близким людям она не хотела показывать свой страх. Елизавета считала, что своим спокойствием она помогает сохранять уверенность в своих силах, бодрое настроение и у других.

— Я хотел тебе помочь, — ответил Игорь, подойдя к матери.

— Да я уже почти все сделала, — грустно улыбнулась женщина. — Наш ужин довольно скудный, не требует много времени. Ты вон и то похудел, а что говорить о других мужчинах.

— Мама, я хотел тебе сказать, что и папа, и я, да и все остальные…

— Не надо, сынок, — Елизавета мокрой рукой закрыла рот сына. — Не надо об этом говорить. Разговоры ничего не изменят. Все изменится только тогда, когда мы спасем Свету. А пока мы все переживаем, волнуемся, боимся за нее. Я многого боюсь, но я мать и имею на это право. Боюсь, что, спасая нашу дочь, погибнет кто-то из мужчин, а может, и Зоя. Вот и Франтишек погиб, и Валя Никодимов. Боюсь, что в какой-то момент все повернутся и скажут, что все бесполезно, что они уходят. Тогда я просто умру. Потому что я тогда пойду одна прямо на колючую проволоку, и меня убьют фашисты. Я же не смогу жить.

— Никто не скажет, и никто не уйдет, — рассмеялся Игорь и пожалел об этом, потому что смех у него получился фальшивым. — Мама, люди сражаются с фашистами не из-за того, что жалеют лично тебя. Они так же сражались бы и за другого человека, за дочь другой женщины. Не думай об этом.

— Сорока подговаривает тайком инженеров и Зою уйти на восток.

— Мама, он не трус. Ты пойми, это просто такой человек, он просто думает иначе, это его мнение, а другие хотят остаться и ругают Сороку за его взгляды. Поверь, что, если понадобится, Олег Гаврилович будет сражаться так же мужественно, как и все мы, как все мужчины!

— Ты мой мужчина! — Елизавета потрепала сына по волосам. — Как ты повзрослел за это время, возмужал. Я горжусь тобой, сынок, и папа очень гордится.

…Инженеры вытирали руки и вопросительно смотрели на Баума. Старый провизор стоял возле мотоцикла и барабанил пальцами по крышке бензобака. Вопрос, где взять бензин для мотоцикла, стоял очень серьезно. Керосин можно было просто купить в городе. Поискать, но найти и купить, а вот с бензином проблема. Приехать на заправку прямо на мотоцикле рискованно, прийти с канистрой пешком тоже. Нет, появляться на заправке никому из партизан нельзя. Сразу возникнут вопросы. И сейчас инженеры с лейтенантом с надеждой смотрели на старого еврея. И тут Канунникова осенило.

— Слушайте, Якоб Аронович! — лейтенант рассмеялся, настолько простым ему показалось решение. — А ведь возле ресторана обязательно будут стоять легковые машины кого-то из немецких офицеров?

— Да, но… — провизор внимательно посмотрел на Канунникова. — Конечно, стоят машины, и довольно часто. Туда ведь ездят отдыхать люди с положением и в светском мире, и в военном. А люди с положением часто имеют личных шоферов, которые сидят в машинах.

— А шофер в машине поздним вечером или ночью — это проблема? — осведомился Бурсак и потер руки. — Разберемся втихаря с шофером. Проблема, я думаю, в другом. А как ты, лейтенант, в ночном лесу ориентироваться будешь? Ночь, темень непроглядная. Или по кругу будешь кататься, или выедешь где-нибудь на немцев. Может, все-таки попробовать по дороге?

Сашка рассмеялся. Он как раз в этом проблемы не видел. Потому что в военном училище курсантов учат многим вещам. И как боем руководить, и как командовать подразделением в различных условиях, тактике боя учат, но и всяким хитростям, которые обязан знать каждый командир и передавать эти хитрости подчиненным, учить личный состав премудростям военного дела. Например, как измерять расстояние без приборов, как ориентироваться на местности и по каким признакам.

— Ночи сейчас стоят ясные, холодные, — пояснил Канунников. — И я знаю, что Краков от Освенцима лежит не строго на восток, а, как говорят моряки, на северо-восток-восток. Это примерно семьдесят пять — восемьдесят градусов по компасу, а компас есть у Дяди Васи.

Сашка использовал появившийся теперь в их группе термин, название «Отряд Дяди Васи». Название стало приживаться с тех пор, как сам Сашка пошутил еще в самом начале их знакомства. «Петр Васильевич — Василич — Дядя Вася». Вполне для конспирации подойдет.

— А как ты в темноте будешь видеть, что там стрелка на компасе показывает? — засмеялся Сенька. — Вдруг она уже в другую сторону показывает, ты и будешь назад газовать!

— А ты на ночное небо давно глядел? — терпеливо спросил Сашка. Потом присел на корточки и, подобрав ржавый гвоздь, начертил на земле ковш. — Знакомое созвездие?

— Ну да! — рассмеялся Сенька. — Медведица вроде называется.

— Правильно, это созвездие Большой Медведицы. А выше его еще один ковш, поменьше, чуть повернутый ручкой вверх. Это созвездие Малой Медведицы. И вот эта звезда на конце ручки ковша Малой Медведицы называется Полярная звезда. А она всегда находится относительно наблюдателя на севере. Все просто, проверил с компасом нужное направление, убедился, где должна быть Полярная звезда при этом, что она, например, должна светить тебе постоянно в левый глаз, и газуй, как ты сам сказал. Сосновые леса, кроны сплошной нет. Очень часто видно небо.

— Ух ты! — восхитился Бурсак. — Это что же, всех командиров этому учат или ты сам догадался?

— Всех, Сенька! В обязательном порядке!

Десятилитровой канистры должно хватить, решили инженеры. У мотоцикла расход бензина не такой большой, как у машины, и на 120–140 километров полного бака должно хватить. Чтобы не привлекать в ночном городе внимание немцев громкими звуками мотоциклетного мотора, его откатили и спрятали на опушке, откуда Канунников и должен будет стартовать, когда партизаны захватят деньги.

К двенадцати часам ночи Романчук с Канунниковым и двумя инженерами собрались во дворе полуразрушенного дома рядом с рестораном. Частично во время боев дом пострадал от пожара и теперь стоял пустой, темный, с заколоченными дверными и оконными проемами. Отсюда хорошо было видно и здание ресторана, и его задний выход, где стояла какая-то повозка на больших колесах. В окне слева от входа горел свет, но за шторами видно не было, есть ли кто-то в комнате. Романчук поманил пальцем Баума, которого взяли с собой на случай, если придется общаться с поляками. Был риск, что операция пойдет совсем не по тому плану, который придумали партизаны. Сейчас он Канунникову, например, не казался таким уж безупречным. А если эта дверь, на которую