Спасти посольство - Корецкий Данил Аркадьевич

Погосов недовольно поморщился.

— Так я и знал! Начинай с менее гадкой.

— Веру Индигову видели в машине резидента ЦРУ Коллинза.

Посол откинулся в кресле, откинул голову, уставившись в потолок, медленно и тяжело вдохнул, выдохнул, опять вдохнул.

— Чёрт! И это менее гадкая?! — выдавил из себя Погосов. — Если информация точная, надо отсылать её с мужем в Россию. Только сейчас всё равно нет возможности покинуть Кабул. — Он надолго задумался. Подобные контакты могли иметь негативные последствия и для руководства посольства. Наконец вздохнул: — Ну а какая же новость у тебя самая плохая?

Шаров теперь уже и сам не знал, какая из новостей окажется для Погосова худшей. О второй посол, по крайней мере, и так догадывался.

— Хекматияр прямо заявил: «Войду в город, первое, что сделаю, перережу горло всем русским». А сейчас он подтягивает артиллерию на склон горы, собирается обстреливать Кабул. И первой целью станет наше посольство.

Шаров опустил глаза к полу:

— Извините, что приношу говно, но вы должны это знать.

— Ну, и что дальше? — раздражённо спросил Погосов, выходя из-за стола и нервно прохаживаясь по кабинету. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Благодаря тебе, знаю, спасибо. И как я могу этому помешать?

— Никак, — Шаров пожал плечами. — Поэтому надо ставить перед Москвой вопрос о срочной эвакуации посольства.

Погосов, подходящий в это время к окну, остановился, круто по-военному развернулся и удивлённо уставился на него. Вспышку гнева Погосов подавил, но ответил с прежним раздражением, глядя в глаза Шарову:

— Умный ты больно! Ты знаешь, что в Москве творится? Союзной власти больше нет — сломана, российской еще нет — создается. Я всегда одному Хозяину подчинялся. А в последнее время президентов было два, председателей правительства два, министров иностранных дел тоже два. И позиции у всех разные! Союзный МИД был за Наджибуллу, а российский считал, что он мешает нормализации обстановки в Афганистане! Как мне было работать?!

Шаров пожал плечами:

— Не знаю. Я не дипломат. Но думаю, надо объективно информировать тех, кто сейчас реально принимает решения. И ставить вопрос об эва-куации.

— Да, тебе легко говорить. А потом, если что пойдет не так, кто окажется виноватым?

— Те, кто оставил Наджибуллу без помощи, — сказал Шаров. — И моджахеды. Кто же еще?

Погосов погрозил ему пальцем:

— Ты дурачка из себя не строй! Прекрасно сам знаешь, как ищут крайнего: «Кто ударил во все колокола? Погосов. А подать сюда Погосова!» Не так, что ли?

— Так, — вынужден был признать резидент.

— Вот то-то! — кивнул посол. — Паникёры никому не нужны. — Он опустил голову и продолжил, но уже как будто не для разведчика, а для себя: — Меня в лучшем случае отправят на пенсию.

Шаров понимал, что Погосов прав: в России любят искать крайнего. И всегда находят, даже если его и нет.

— Лучше быть живым пенсионером, чем мёртвым послом! Через месяц-два обстановка станет катастрофической и момент может быть упущен… Хекматияр любит заживо сдирать кожу со своих врагов, — Шаров криво ухмыльнулся. — А нас он вряд ли считает друзьями!

Погосов, молча и невидяще, будто Шаров был прозрачным, смотрел сквозь него на стену с потертой деревянной отделкой. Через несколько секунд, выйдя, наконец, из тяжёлой задумчивости, он медленно произнёс:

— Ты помнишь, как американцы пытались освободить своё посольство в Иране в восьмидесятом?

Шаров ограничился кивком. О том, что он находился в центре операции «Орлиный коготь», знал только ограниченный круг лиц. Очень ограниченный. И одно из таких лиц находилось совсем близко, здесь, в Кабуле.

— Чего они добились? — продолжил Погосов. — Огромный ущерб, погибшие, позор на весь мир!

Шаров с досадой глянул в сторону окна, с нажимом сказал:

— Я не предлагаю объявлять тревогу и проводить второй «Орлиный коготь»! Но, по крайней мере, надо дать шифротелеграмму об осложнении обстановки. Пусть думают, готовятся…

Погосов долго молчал. Резидент знал его перенятую у первого и единственного советского Президента привычку долго обдумывать ответ на сложный вопрос. Со стороны это напоминало зависание компьютера. Пауза затянулась.

— А по своей линии ты что передал? — наконец спросил Погосов.

— Объективную информацию со своим анализом, — сказал резидент.

— Хорошо, подготовь текст таким образом, чтобы наши позиции сильно не расходились. Только без панических настроений! Я все равно отредактирую!

Шаров обозначил стойку «смирно» и кивнул:

— Есть! Настроения в шифротелеграмме будут самые героические…

Погосов внимательно посмотрел на него: не издевается ли? Но лицо Шарова непроницаемо.

— Ты прекращай ерничать и зубоскалить. Обстановка к этому не располагает.

— Есть прекратить зубоскалить!

— И вообще, лучше бы вы собрали информацию о перспективах развития военно-политической ситуации.

— Попробую, — кивнул резидент. — Однако это дело нелегкое.

— «Нелегкое»! — раздраженно бросил посол. — Тогда занимайтесь легким!

— Например?

— Выявляйте паникёров.

Шаров кивнул ещё раз и, сдерживая улыбку, спросил:

— Но что с ними делать будем? Если сейчас угрожать кому-то из наших людей высылкой на родину, завтра уже ничего не надо будет отслеживать — все начнут открыто паниковать. Сегодня это не наказание, а, скорее, поощрение. Тем более, невыполнимое.

Резидент сделал паузу, задумчиво посмотрел в потолок и, словно в побелочных трещинках ему открылась какая-то мудрость, сказал:

— Остаётся одно…

— Что?! — заинтересованно вскинулся Погосов.

Разведчик, серьёзно глядя в покрасневшие от напряжения глаза посла, тихо сказал:

— Расстрел паникёров у внешней стены посольства!

Не дожидаясь реакции, Шаров щёлкнул каблуками, развернулся и вышел из кабинета, тихо прикрыв дверь.

У посла Российской Федерации в Республике Афганистан Владимира Ивановича Погосова нервно дёрнулось правое веко.

— Совсем распустился! — сказал он. И неожиданно усмехнулся: — Расстрел у внешней стены, надо же! Юморок у него еще тот…

На этот раз Шаров выехал в город в обычной европейской одежде: кожаная куртка, клетчатая рубашка, джинсы, кроссовки. Даже номер на своем рабочем «мерсе» менять не стал. Так с посольским номером и подъехал к базару Чар-Чата. Объехал его с северной стороны, где в тупиковом переулке между торговыми рядами и жилым кварталом находилась обитель агента, который в секретной документации резидентуры проходил под псевдонимом Дуканщик.

Узбек по национальности, агент действительно был дуканщиком. Родился в Ташкенте, восьмилетним мальчиком родители вывезли его в Афганистан, он занялся торговлей и с тех пор заметно «поднялся». Может, сыграли роль личные способности, а может, товар, которым он торговал.

Продавал Дуканщик, конечно, не арбузы, не парфюмерию и даже не японскую радиотехнику, а оружие. Причем не легкое стрелковое, хотя пистолеты, винтовки и автоматы в ассортименте его лавки имелись, не они приносили основной доход. Он специализировался на крупнокалиберных пулеметах, зенитных установках, ручных гранатах и реактивных гранатометах, зенитно-ракетных комплексах и минах. Когда они познакомились (а со стороны Шарова это было целевое знакомство для последующей вербовки), Дуканщик сделал встречный подход, пытаясь склонить резидента к посредничеству между ним и командованием советских войск во взаимовыгодных торговых операциях с тяжелой военной техникой — бэтээрами, танками, орудиями. В общем, он сам пытался завербовать Шарова и очень обозлился его неуступчивости, даже угрожал поначалу…

Но потом все устаканилось. Как-то ночью дуканщика, который еще не был Дуканщиком, задержали хадовцы: у схваченных накануне моджахедов изъяли купленные у него ПЗРК [13]«Стингер» и несколько противопехотных мин. Дело было плохо: методы дознания ХАД [14]мало отличались от методов моджахедов, и они вполне могли содрать с дуканщика кожу: ПЗРК и мины — это не просто оружие, а оружие, направленное против шурави! Деваться было некуда, и он использовал единственную возможность спастись: попросил позвонить уважаемому шурави Шарову. А через несколько часов вышел из застенков ХАДа целым и невредимым, но уже подписавшим обязательство о сотрудничестве Дуканщиком. Впоследствии этот неприятный эпизод вроде как забылся, и они стали вроде как друзьями.