Серия "Афган. Чечня, Локальные войны-2". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Пиков Николай Ильич

Затем почти сразу — душевный разговор. Захаров быстро вошел в роль следователя, проявил себя тонким психологом, знатоком солдатской души, пообещав за откровенность достойно поощрить каждого. Возвращаться с войны домой с плохой характеристикой да еще в последнюю очередь, понятно, никому не хотелось. И некоторые «дембеля» перестали играть в молчанку. По крупицам, отдельным сведениям к концу дня сложилась у офицера более-менее цельная картина произошедшего в роте неуставняка, получившего столь широкую огласку. Идею проучить «правильного» Гвоздева, у которого даже нашлась заступница, первым озвучил Коновалов, которого поддержали Дмитрук и Немиров. Эта троица, накурившись трофейного чарса, и устроила прямо в палатке в полночь показательную экзекуцию с целью перевоспитать строптивого «черпака», позорящего разведку. Он попытался оказать сопротивление, за что и получил по полной программе. В суматохе да темноте не сразу поняли, что Гвоздев отключился, потерял сознание. Хорошо, что сосед по койке однопризывник Рябушев это заметил, забил тревогу. А то окоченело бы тело к утру. Сейчас есть надежда, что врачи спасут парня.

Известие о повторном, еще более жестоком избиении Гвоздева повергло Ольгу Рязанцеву в шок. Узнав, что он в реанимации, она не смогла справиться с нахлынувшими эмоциями и по-бабьи от бессилия расплакалась. У нее не укладывалось в голове: как можно до полусмерти избивать своего же соотечественника, сверстника-однополчанина, с которым завтра идти в бой?

Опытные военные врачи спасли жизнь рядовому Гвоздеву. Через месяц его выписали из госпиталя, но в свое подразделение он уже не вернулся. Оказался в комендантской роте в хозяйственном взводе. Тут служба совсем другая, да и физические нагрузки несравнимо легче.

Столовая — один из объектов, за которым закрепили хозвзвод. Как же она обрадовалась, вновь увидев своего Василька! Вместе с несколькими солдатами, выделенными в помощь, он таскал со склада продукты, три раза в день мыл посуду, убирал столы (официантки были только в офицерской столовой). Когда выпадало свободное время, заходил к ней, в варочный цех, поболтать. Им было хорошо вдвоем. Вася интересовался кулинарными рецептами: ему нравилось самому готовить. Поэтому, как ребенок, радовался, когда изредка выпадала такая возможность. А однажды признался:

— Знаешь, какое любимое блюдо было у меня в детдоме? Обыкновенная яичница-глазунья. Может, потому, что давали нам ее почему-то очень редко.

Так, невзначай, Ольга узнала, что нету Васи Гвоздева на белом свете никого. Распутная мать, нагуляв наследника фамилии, оставила мальчика на произвол судьбы в роддоме. Словно почувствовав себя брошенным, рос он болезненным ребенком. А мамой по очереди называл заботливых детдомовских теть — нянь и воспитательниц.

После школы окончил ПТУ, получил специальность газоэлектросварщика. С охотой пошел в армию, в которой надеялся найти опору в жизни. Когда услышал в военкомате, что включен в команду, которая направляется в Туркестанский военный округ, было все равно. После «учебки» оказался в Афганистане. И начались суровые будни в разведроте.

«Мир и впрямь тесен, коль мы, оба с Урала, в Афгане встретились, — удивлялась про себя Оля. — А ведь она хоть и не детдомовка, но также одинока. Ни мужа, ни детей нет. Мать пять лет назад тяжело заболела и умерла, а у отца давно уже другая семья».

— А ты, Ольга, как я погляжу, все со своим солдатиком воркуешь. Как, первое блюдо у нас готово? — откуда-то из-за спины пробасил прапорщик Квасов, которому, похоже, не терпелось снять пробу с борща. А может, и не только с него. До женского полу начальник столовой был охоч. Как-то пробовал найти индивидуальный подход и к Рязанцевой, да только отшила она его быстро. Теперь в прапорщике, видимо, проснулась мужская ревность.

Вася другой, кристально-чистой души человек. Он еще наивный мальчишка, по сути, только вступающий в самостоятельную жизнь. Ему еще предстоит многое узнать, в том числе и в отношениях с женщинами. Тут он вообще профан. Но эти уроки постигаются быстро: было бы желание.

Он даже целоваться не умеет. Вечером, перед закрытием, когда они в столовой остались совсем одни, Василек робко чмокнул ее в щечку и покраснел, как рак.

— Да ну тебя, — улыбнувшись, притворно отмахнулась от приятных приставаний ухажера Оля.

В другой раз он поцеловал ее уже в губы, слегка дав волю рукам. Нежное прикосновение к груди неожиданно взволновало ее плоть.

Ничего больше она ему не позволяла, хотя завистливые бабы, судача по углам, уже уложили их в постель. А иные чересчур любопытные и бесцеремонные, не стесняясь, о свадьбе спрашивали. Ох уж эти, шурави-ханум, злилась в душе Оля, кого хочешь десять раз на день поженят и разведут. Сплетничают же потому, что каждой хочется быть хоть чуточку любимой и счастливой. Вот и сочиняют всякие истории.

С Васильком они теперь виделись каждый день. Солдатская столовая, ее работа, стала местом их встреч. От присутствия рядом любимого человека повару Ольге хотелось летать. Она боялась только одного: командирского решения о переводе рядового Гвоздева на какой-то другой участок. Впрочем, служить ему оставалось недолго: до весны. Она еще ничего не решила, как и он. Осторожно, чтобы ненароком не вспугнуть прилетевшую к ним птицу счастья, заговорили о ближайшем будущем.

— Я ведь старше тебя аж на тринадцать лет. Это много для женщины.

— Разве чувства возрастом измеряют? — возражал ей Вася и выдвигал свою теорию: мол, главное, чтобы люди нашли свою половинку, родственную душу, тогда брак будет скреплен на небесах, и ему ничто не грозит.

— А тебя не смущает возможный матриархат в семье? Все-таки у меня больше житейского опыта, не заметишь, как подкаблучником станешь.

— Оля, ты мой генерал. Причем любимый. Служить тебе — одно удовольствие.

— Тогда, товарищ рядовой, слушай приказ: без опозданий прибыть сегодня на домашний ужин. По случаю моего выходного дня.

— Есть, товарищ полковник.

— Как, меня уже понизили в звании? За что?

Со стороны наблюдая за этой парой, нетрудно было догадаться, что так ведут себя безмерно счастливые, по-настоящему влюбленные люди. Случайно однажды встретившиеся и не желающие больше расставаться.

…Оля и Василек, как и планировали, уехали в Советский Союз, на родной Урал вместе. Не расписанные, но уже помолвленные Афганистаном.

Двадцатипятилетняя Инна Нестеренко не скрывала, что приехала в Афганистан заработать денег на кооперативную квартиру. Личная жизнь как-то не сложилась, от распавшегося брака остался малолетний сын, который жил у бабушки, Инниной мамы, под Киевом. Когда она, собрав чемодан, по народной традиции, присела в прихожей перед дальней дорогой, Ромка, до этого спокойно игравший, вдруг обхватил ее шею ручонками и расплакался. Он не хотел, чтобы мама надолго уезжала.

— Сыночек, я же не насовсем, поработаю немного и вернусь к тебе с бабушкой. Привезу много-много подарков и твоих любимых машинок. Знаешь, какие они там большие и красивые!

Напоминание об игрушках успокоило малыша, и он уже согласился с неизбежным маминым отъездом.

— Ох, дочка, лучше бы ты дома оставалась. Чует мое сердце, что ничего хорошего тебя там не ждет.

— Мама, ты опять начинаешь? Хватит уже брюзжать, — рассердилась Инна. — Раз я решила, так тому и быть.

Теперь она жалела, что в минуту расставания не нашла более теплых слов для своих самых родных людей, на чьи фото, стоявшие на прикроватной тумбочке, не могла наглядеться.

Месяц в Афганистане пролетел незаметно. Не зря у военных день службы здесь засчитывается за три. На гражданских специалистов эта правовая норма не распространяется, так как считается, что они участие в боевых действиях не принимают. Но когда вчера, ближе к вечеру, душманы внезапно обстреляли военный городок, то падавшие где придется мины не различали, кто с погонами на плечах, а кто без них. Смерть и впрямь слепа и безразлична при выборе своих жертв.