Стивен Хантер - 47-й самурай

Том, сын Джона Калпеппера, достал меч, и лезвие тихо зажужжало, скользя по тесным металлическим ножнам. Однако он вытащил его довольно легко и взмахнул мечом над головой.

— Ого, — почтительно произнес Том, — этому малышу по-прежнему хочется что-нибудь разрезать. Знаете, он до сих пор меня пугает.

Он передал меч Бобу, и тот, принимая его, ощутил некий разряд. Что именно — дрожь, трепет, вибрацию? Как будто малышу действительно по-прежнему хотелось что-то разрезать.

С первого взгляда было видно, что меч идеально подходит для тех целей, ради которых создавался. От него буквально веяло святотатственной силой. По обеим сторонам вдоль слегка изогнутого лезвия, почти у самого острия, проходили волнообразные линии — Боб уже знал, что они называются «кисаки». Да, казалось, мечу и правда хочется что-нибудь разрезать, нанести кровавую рану. Он был идеально сбалансирован, но в лезвии было и нечто большее, нечто причудливо живое. Боб слегка взмахнул мечом, и ему показалось — он готов был в этом поклясться, — что внутри лезвия спрятана какая-то мягкая сердцевина, которая по инерции сместилась вперед, еще быстрее увлекая меч к цели.

Боб поднес меч к свету. Лезвие и правда многое повидало на своем веку, и не только мальчишек, которые колотили по нему чем попало на бетонном полу гаража. При внимательном рассмотрении было видно, что сталь матовая и покрыта паутиной маленьких трещинок и царапин. Кое-где на поверхности чернели маленькие точки. На острие — якибе, как уже знал Боб, — присутствовали микроскопические сколы; то ли мальчишки колотили им по дереву, то ли японский офицер перерубал шею морскому пехотинцу. Эфес — цуба — представлял собой толстое стальное кольцо, чем-то похожее на изящный поднос. Рукоять оказалась липкой: она была обтянута рыбьей кожей, затем тщательно обмотана плоским хлопчатобумажным шнуром, который потемнел от пота и грязи, местами протерся и разлохматился.

При взмахе меч тихо-тихо позвякивал, потому что, как разглядел Боб, эфес был закреплен с помощью муфты неплотно — эта муфта тоже как-то называлась, но Боб забыл, — и поэтому слегка играл на лезвии.

— Помнится, когда я был мальчишкой, мы этим мечом резали листы бумаги, вот какой он был острый, — сказал Том Калпеппер. — Давайте попробуем.

Обеими руками он схватил за края лист плотной писчей бумаги. Боб нежно прикоснулся острием к бумаге и ощутил, как лезвие застыло на миг, затем плавно скользнуло вниз. Том бросил на пол разрезанный пополам лист.

— Не могу поверить, что он настолько острый! — воскликнул он. — Таких острых вещей не бывает!

Глава 7

МЕЖДУНАРОДНЫЙ АЭРОПОРТ НАРИТА

«Не кипятись.

Не кипятись».

Однако Бобу с огромным трудом удавалось держать себя в руках.

«Это испытание, — твердил он себе. — Они хотят испытать гайдзина. Хотят убедиться, обладаю ли я достаточной мудростью, терпением, стремлением к вежливости и церемониям, чтобы со мной стоило иметь дело в Японии».

«А может быть, — возражал Боб самому себе, — все дело в том, что фараоны везде одинаковые: им просто на все наплевать».

Так или иначе, результат был один и тот же. Боб сидел в отделении полиции международного аэропорта Нарита, в сорока милях от Токио. Это было голое, чисто функциональное место, нисколько не похожее на щегольские залы ожидания прекрасного аэропорта, расположенные на верхних уровнях, — те напоминали кишащие народом торговые ряды. Здесь, двумя уровнями ниже того блеска, который встретил Боба, все было отдано только работе.

Боб был уверен, что предусмотрел все. Обнаружив меч, он позвонил полковнику в отставке Бриджесу, главе отдела истории морской пехоты, и тот вызвался заняться бумагами, каковых оказалось великое множество. К счастью, у Бриджеса были связи в Вашингтоне, и знакомые его знакомых работали в управлении Организации внешней торговли Японии (ОВТЯ) на Западном побережье. В свою очередь, эта организация была каким-то таинственным и загадочным образом связана с Министерством экономики, торговли и промышленности (МЭТП), могущественным правительственным ведомством, которое отвечало буквально за все. В конце концов была достигнута договоренность с таможней о ввозе меча в Японию. По прибытии в карантинную зону его должны были сразу же передать в отделение полиции аэропорта Нарита, где на него было бы оформлено соответствующее разрешение. С таможенным сертификатом и разрешением все было бы уже полностью по закону.

Однако где-то что-то пошло наперекосяк. И Боб вынужден был торчать в комнате предварительного заключения — вместе с избитыми корейскими рабочими, вместе с разъяренными клерками, которые, напившись в ожидании рейса, начали буянить и в итоге попали в полицию, предварительно получив дубинкой по затылку, вместе с карманными воришками и мошенниками и, может быть, с двумя-тремя мелкими гангстерами, поскольку, как говорят, гангстеры в Японии встречаются повсюду. Боб знал, что здесь их называют «якудза» или, сокращенно, «яки».

Но:

— Ждите, ждите, ждите.

Наконец:

— Ах да, вы везли меч.

Следователь был в бледно-синем мундире, в черной кобуре на поясе висел маленький револьвер — возможно, «смит-вессон»? Вежливый, учтивый, он нисколько не походил на своих заносчивых американских коллег.

— Да, сэр. Все документы здесь. Мне не хватает только разрешения, которое как раз должны были выдать вы.

— Об этом была договоренность?

— Да, сэр, вот письмо. — Боб протянул письмо. — Это военная реликвия. Отец мистера Яно погиб на войне, и его меч пропал. Я полагаю, что вот это как раз его меч, захваченный в бою моим отцом. Мистер Яно приезжал в Америку в поисках меча своего отца. Тогда его у меня не было, и мне потребовалась пара месяцев, чтобы его найти, но теперь, надеюсь, он у меня в руках.

Полицейский в форме взял документ.

— Предполагалось, что меч принесет вам сотрудник таможни. Все было заранее оговорено. Меч — очень опасная вещь. Вам придется подождать. Я все проверю, а затем вызову вас. Будьте добры, вернитесь на свое место.

И вот Боб-сидел и ждал. Он думал, что все займет не больше нескольких минут, но минуты тянулись одна за другой до тех пор, пока их не набралось шестьдесят, а затем еще шестьдесят. Наверное, можно было выйти, купить книгу, газету, чашку кофе — хоть чем-нибудь себя занять. Боб никогда не умел сидеть на месте.

У всех остальных его собратьев по несчастью терпения было гораздо больше. Они сидели, не произнося ни звука, практически не двигаясь, без суеты, и течение времени не имело для них никакого значения.

Называлась фамилия, человек поднимался с места, его допрашивали, отпускали, задерживали, он давал показания, присутствовал при опознании, — чем еще занимаются в полицейских участках?

Наконец к исходу третьего часа была названа какая-то фамилия, и Боб не сразу сообразил, что в обилии раскатистых «р» прозвучало какое-то подобие его собственной фамилии. На самом деле было произнесено что-то вроде «Сувагга».

— Да-да, я здесь.

— А. Да. Вы идите, пожалуйста.

Боб последовал за полицейским, другим, более щуплым, более молодым, но тоже в форме и с маленьким револьвером в кобуре, и прошел через комнату дежурных, больше похожую на страховую контору, потому что здесь не было той атмосферы унижения и страха, какая царит в американских полицейских участках.

Наконец Боба провели в комнату. Офицер полиции встал при его появлении и вежливо указал на стул.

— Приношу свои извинения, но нам пришлось все проверить. Министерство экономики, торговли и промышленности не посчитало нужным посвящать нас в свои планы. Что поделать, бюрократия.

— Я все понимаю. Извините, что доставил вам столько хлопот.

— Пришлось звонить в ваше посольство, затем связываться с министерством, а нужный человек как раз вышел на обед. Понимаете, все это очень необычно.

— Ну да, обычно никто не ввозит мечи в Японию. Они такие красивые, что, как правило, все происходит наоборот. Еще раз извините за беспокойство.

— Будьте добры, расскажите мне все снова.

Боб повторил свой рассказ, стараясь говорить короткими и ясными предложениями. Его отец, капитан Яно, Иводзима. Неожиданный приезд, просьба. Находка, решение почтить память своего отца и отца мистера Яно, самого мистера Яно и все его семейство. ОВТЯ, МЭТП, разговор с представителем МЭТП в Лос-Анджелесе, письмо, ощущение достигнутой договоренности. Он закончил словами:

— Остались какие-нибудь проблемы?

— Одна, совсем маленькая. Видите ли, этот меч является син-гунто. Вы знаете, что такое син-гунто?

— Конечно. Армейский меч. Я понимаю, в нем нет ничего особенного, он не похож на те красивые мечи, какими славится прошлое Японии.

— Да. Вы сами видите, что этот меч не представляет собой никакой ценности. Произведением искусства в отличие от других мечей его никак не назовешь. Он старый, здорово изношенный. Но вы не учли то обстоятельство, что у нас есть постановление, запрещающее ввоз таких армейских мечей.