Ночные бегуны из Бенгалии - Джон Мастерс
Ночные бегуны из Бенгалии читать книгу онлайн
В «Ночных бегунах из Бенгалии» рассказывается об индийском восстании 1857 года. Главный герой, капитан Родни Сэвидж, является офицером бенгальского пехотного полка, базирующегося в вымышленном городе Бховани. Когда вспыхивает восстание, британская община в Бенгалии рушится. Сочувствие Сэвиджа к индийцам поколеблено, поскольку британцы пытаются выяснить, кто им верен, а кто нет.
Use the arrow to expand or collapse this sectionВ Бенгалии происходили странные знамения. Святой человек сидел под своим деревом и произносил мрачные пророчества. Ночью крестьяне бегали по лесам, разнося куски хлеба между деревнями. Но капитан Родни Сэвидж, как и большинство британских офицеров в Индии, не мог поверить, что верные ему войска сипаев взбунтуются. Затем, в ночь на 10 мая, солдаты-туземцы устроили беспорядки на территории британского лагеря, и жена Родни Сэвиджа была убита у него на глазах. Из этого кошмара огня, насилия и убийств капитану Сэвиджу удалось спастись, спасая своего сына и английскую девушку Кэролайн Лэнгфорд. Но для Родни Сэвиджа тяжелые испытания только начинались…
«Ночные бегуны Бенгалии», основанный на самой кровавой главе британской истории, — это история великолепных приключений, отчаянная одиссея трех европейцев в стране, охваченной жаждой крови и резни.
«Ночные беглецы из Бенгалии», один из величайших романов Индии, сочетает в себе мастерство Джона Мастера в рассказывании историй и интуитивное чувство истории. Это был первый роман, написанный Мастерсом в серии, хотя и не первый по хронологии, и наряду с «Перекрестком Бховани» является одним из его самых известных произведений.
При создании обложки, использовал фрагмент картины «Подавление индийского восстания англичанами» (также известна как «Казнь из пушек в Британской Индии») — первой картины русского художника Василия Верещагина из цикла «Трилогия казней».
Вражеские снаряды взрывались среди английских пушек со все учащающейся частотой. Пара артеллеристов уже лежала рядом со своим орудием; еще один упал на четвереньки и пополз кругами по земле. Пыльная завеса становилась все гуще. Ее медленно относило через реку на восток. За рекой вызывающе громко, но нестройно играли полковые оркестры. Вода снова стала спокойной, и теперь ничто не напоминала о бойне: все трупы уволокло течением, за исключением одного, зацепившегося за корягу, и дергавшегося и раскачивающегося, когда течение тянуло его за плечи.
Артиллерийская дуэль продолжалась. Родни медленно выдохнул воздух, зажег новую чируту, чтобы унять дрожь в руках, и огляделся по сторонам. Ставки были сделаны, и любовь не значила ничего: исход спора зависел от грубой силы пушек. Раз за дело взялась святая Варвара, покровительница артиллерии, пехоте оставалось только стоять и ждать. «Ultima ratio regis» — «Последний довод королей».[137] Он глянул направо. Сегодня последний довод может остаться за простым человеком, за почти беззубым всадником с Деканского нагорья.
Вражеский огонь сосредоточился на батарее Кэйбла. Прицельное попадание размазало стоявшего рядом с сэром Гектором Джорджа Гарриса в кровавое месиво; над стеной с гудением проносились осколки, и люди молча валились в грязь. Стена крошилась; гренадеры нервно переступали с ноги на ногу, когда случайный снаряд разрывался среди рядов, и, стоило офицерам отвернуться, начинали тайком поглядывать на чопорного коротышку-генерала. За рекой строилась ощетинившаяся сталью цветная линия. По ней то и дело пробегала рябь, показывая, куда попадали английские снаряды.
Родни чувствовал, что вот-вот утратит рассудок: жара, шум и пыль подталкивали его за грань безумия. Чтобы сохранить ясность ума, он старался как можно дольше удерживать горку пепла на чируте. Так удавалось не дергаться и не отшатываться, когда мимо пролетал снаряд. Видит Бог, это не может продолжаться долго! Конечно, не может…
Но орудия по-прежнему оглушали барабанные перепонки. Гренадеры, ссутулившись, и то и дело вытирая пот со лба, смотрели, как умирают артиллеристы; и каждый благодарил Бога, что в этот раз смерть пришла не по его душу. Прямо над головой нависали низкие облака. Родни стиснул зубы; «стой до конца!» — это правило они целое столетие вбивали в сипаев, которые сейчас строились за рекой. Его мысли скакнули на одиннадцать лет назад. Он вспомнил поле битвы при Чиллинвалла, и как он и его люди часами стояли под смертельным огнем невидимых пушек. Он вспомнил свой ужас, и суровое сострадание джемадара Нараяна, поддерживавшее его лучше всяких слов.[138] Тогда они вместе выстояли до конца. Он застонал. Это не может продолжаться долго… Не должно…
Через час английский огонь заметно ослаб. Артиллеристы в синих мундирах валялись около орудий, умирая от солнечного удара. Один из офицеров Кэйбла стоял на коленях на земле, рядом блестел его медный шлем; черный бунчук был густо окрашен кровью. Артиллерийский старшина, что-то бормоча, бродил среди домов, натыкаясь на стены, как пьяная обезьяна, потом с пеной у рта рухнул у ног Родни. Заряжающий отбросил прибойник, сбежал по склону и бросился в реку. Истекающих кровью, скользких мертвецов оттаскивали в сторону и скидывали у зарядных ящиков, прямо в отколовшиеся щепки, перекрученное железо и просыпанный порох. Прицельные выстрелы снесли три из восьми пушек, и теперь их дула торчали вверх или утыкались в пыль.
В разгар бойни за рекой запели трубы. На батарее Кэйбла продолжали рваться снаряды. Их разрывы превращали музыку в обрывистый набор звуков. Гренадеры распрямились и подобрались, испытав облегчение и забыв о страхе.
Во второй раз кусты на том берегу качнулись, и цветные шеренги, продравшись насквозь и обогнув их, вступили в воду и двинулись вперед. Колонны шли в том же порядке; кишанпурские полки сбили строй и потеряли равнение еще до того, как спустились к реке; кавалерии по-прежнему не было видно. Когда передняя шеренга достигла реки, Родни сумел разобрать лица сипаев и ему стало дурно. Кэйбл скомандовал: «К бою! Картечью пли!» Жерла пушек дернулись, замерли и вышвырнули длинные ленты оранжевого пламени. После дуэли уцелели только три из них, все — с неполными рассчетами. Они стреляли взразнобой, каждый рассчет спешил из последних сил. Сам Кэйбл стал наводчиком к средней пушке, беспрестанно подавая команды охрипшим голосом.
На третьем залпе кишанпурская пехота дрогнула и рассеялась. Родни видел, как деван бьет сначала плашмя, а потом острием сабли по людям, пробивавшимся назад мимо его коня. Мальчик с золотистой кожей, служивший прапорщиком в личной охране Рани, вломился в плотные алые шеренги Восемьдесят восьмого полка, и, обезумев, пытался пробиться сквозь ряды, чтобы спастись от серпа картечи. Хавилдар вскинул винтовку и застрелил его в упор.
Сипайские полки продолжали наступление; по центру, там, где шла кишанпурская пехота, зияла широкая брешь. Еще минута, и они попадут в зону винтовочного огня. Не спуская с них глаз, он вновь мысленно увидел сотню бомбейских улан, молча стоявших в манговой роще. Он увидел худое лицо старого риссалдара, синие с золотом мундиры, и поднятые вверх копья. Положив руки на парапет, он затуманенными глазами смотрел на приближающихся сипаев. Они брели по воде — кто по пояс, кто по горло, а пушки Кэйбла поливали их картечью и расшвыривали по течению, как сухие ветки. Шесть колонн, алых и темно-зеленых, приближались все ближе и ближе. Гренадеры застыли в ожидании. Пиру выпрямился и покрепче ухватил топорик.
Колонны добрались до отмели. Артиллеристы наклонили дула пушек и принялись с отчанием безумцев обстреливать их в упор с крутого берега. Гренадеры вскинули винтовки. Грохот пушек не мог полностью заглушить выкрики офицеров:
— Огонь! Заряжай! Целься! Сто ярдов — залпом пли! ОГОНЬ! Заряжай! Товсь! Целься! Огонь! Заряжай! Товсь! Целься! Сто ярдов — залпом пли! ОГОНЬ! Заряжай!.. ОГОНЬ! ОГОНЬ! ОГОНЬ!
Родни услышал собственный голос, тараторящий команды:
— ОГОНЬ! Господи Боже, парень, да выстави, наконец, стрелковую цепь! ОГОНЬ! Вишну ранен. Гренадеров обстрел даже не задел. Ты, тупая свинья, ОГОНЬ! Вели отступать; вдарь по гренадерам картечью! ОГОНЬ! И
